РПЦ и русские люди в период немецко-фашистской оккупации
Одним из главных признаков настоящего времени в нашей стране (и не только в ней) является стремление каких-то сил исказить или даже извратить историю прошлых лет.
При этом интересно, что силы эти являются вовсе не только антирусскими – напротив, сами себя они зачастую определяют «национально мыслящими» или «настоящими русскими», что, конечно же, говорит об откровенной попытке подмены понятий и происходит это всё в том же русле – в русле искажения, извращения правды.

Одним из самых ярких примеров такого искажения нашей истории является проталкиваемое этими силами представление о роли и позиции РПЦ в годы Великой отечественной войны.
Представление это состоит в том, что РПЦ (независимая от центральной советской власти) в период ВОВ преимущественно взяла сторону иноземного врага, т.е. поддержала немецко-фашистскую армию и учреждаемые ею в захваченных областях России оккупационные власти, и что благодаря этим властям в таких областях происходило возрождение религиозной жизни русских людей.

Чтобы показать, чем на самом деле является такое представление, остановимся на реальных свидетельствах о положении Церкви, о настроениях священнослужителей и мирян и об отношении немецко-фашистских захватчиков к Церкви на оккупированных в годы ВОВ территориях нашей страны, а именно, в северо-западной её части.
Итак, что же происходило на оккупированных немцами землях:

Ближайшим к Ленинграду крупным церковным центром стал расположенный на расстоянии 40 км к югу город Гатчина (до 1944 г. имевший советское название Красногвардейск) с населением 38 тыс. жителей. Последние гатчинские храмы были закрыты в 1939 г.
Отец Александр Петров возобновил в октябре 1941 г. богослужения в главном городском храме Гатчины — Павловском соборе.
В марте 1942 г. гатчинские священники были утверждены на своих приходах Управлением Псковской Миссии, но это не спасло о. А. Петрова от репрессий нацистов. 3 августа 1942 г. он был по доносу арестован и через две недели расстрелян в Гатчинском парке. Вдову и сына о. Александра на полтора года приютил о. М. Смирнов, а 20 января 1944 г. немцы угнали их в Эстонию (1).

Священники гатчинского благочиния нередко подвергались различным гонениям со стороны оккупантов. Вскоре после казни о. Александра Петрова был расстрелян настоятель Преображенской церкви с. Орлино Иоанн Суслин, а в 1943 г. убиты нацистами священник Владимир Романский и о. Алексий из Сергиевской церкви с. Ящера.
О позиции оккупантов красноречиво свидетельствует доклад митр. Алексию о. Михаила Смирнова в апреле 1944 г.:

"…с течением времени все убедились, что немцы не только холодно равнодушны в отношении к Православию, но даже враждебно настроены. В храм входили, не сняв головных уборов, несмотря на указания на недопустимость этого. Курящие входили с дымящей сигарой или папиросой. За каждым немцем нужно было следить, чтобы он в церкви что-либо не украл. В Гатчинском соборе с царских врат были сняты однажды все иконы и с жертвенника – проскомидийные копии. По улице священнику нелегко было пройти спокойно: увидят в рясе — начнут насмехаться. Однажды у меня немец-хулиган сорвал с головы зимнюю шапку и пытался надеть грязный котелок. Другой раз при выносе из дома покойника с пением "Святый Боже", немцы натравили на меня свою собаку... Дерганье за бороду, разные вскрики и многое другое, так что всех случаев глумления и не перечислить" (2).

Но несмотря на все препятствия, приходская жизнь постепенно возрождалась. Много молодых людей и детей были крещены. Даже в будние дни в храмах обычно было 20-30 молящихся, а по воскресеньям — в несколько раз больше. Проповеди о. Ф. Забелина привлекали много верующих. В собор приходили и дети — они начали изучать религию в школе...

Были, конечно, и другие примеры:

Арестованный 11 апреля 1944 г. НКВД о. В. Апраксин признался, что он во время оккупации служил четыре молебна "в честь немецкой армии".
В августе 1943 г. о. Василий произнес в церкви проповедь о необходимости сбора средств на РОА. В результате было собрано 2 300 рублей…
но по предложению члена попечительского совета храма Н. Т. Дмитриева их сдали в "Русский комитет взаимопомощи" Гатчины на благотворительные цели.

Однако такой пример в данном случае являлся, скорее, исключительным, ведь...

Существенным отличием о. В. Апраксина от других гатчинских священников было то, что он за богослужением не поминал ни Московского митр. Сергия, ни Ленинградского митр. Алексия, а лишь Экзарха Прибалтики. Все же другие священники поминали находившихся за линией фронта Владык. Бывший Гатчинский благочинный прот. Н. Быстряков 12 июня 1944 г. писал митр. Алексию, что в приходах благочиния молитвенная связь с ним "никогда не прерывалась". В это же время и священник со ст. Сиверская о. Василий Митрофанов писал Владыке Алексию, что "всегда поминал Местоблюстителя Патриаршего Престола и митрополита Петроградского", "православное наше Отечество и властей его, православное Русское воинство".
Проводивший в марте 1944 г. по поручению митр. Алексия своеобразную инспекцию приходов Гатчинского и Павловского районов А. Ф. Шишкин также указывал в своей докладной записке Владыке, что протоиереи Забелин, Красовский, священник Митрофанов слушались Миссии, не порывая молитвенного общения со своими иерархами, молились за православное русское воинство и ожидали встречи "со своими". Известен и факт спасения о. Ф. Забелиным советского офицера, укрытого в соборе от преследования немцев (3).

Когда в конце 1943 г. немцы начали принудительную эвакуацию местного населения, сиверское духовенство единодушно отказалось эвакуироваться, вывезти церковное имущество в Псков и решило дожидаться прихода советских войск. При этом ему удалось спасти от унижения нацистами все храмы поселка.
Инокиня Евдокия Осипова, в 1937-1969 гг. исполнявшая обязанности псаломщицы Тихвинской церкви, писала 1 марта 1970 г. митр. Ленинградскому Никодиму:

"В годы Великой Отечественной войны 1941-45 гг. я оставалась служить в церкви и вместе с отцом Константином [Красовским] много раз отстаивала ее от немцев, которые пытались ее поджечь и уничтожить" (4).

...Престарелый священник Иоанн Пиркин, служивший в 1930-е гг. в Красном Селе, сумел возродить несколько храмов. Сначала, 30 ноября 1941 г., он открыл Покровскую церковь в Мариенбурге (ныне часть Гатчины), где служил до 1 марта 1942 г. Затем, в феврале 1942 г., о. Иоанн освятил Троицкую церковь в Красном Селе. Некоторое время в 1942 г. священник, очевидно, обслуживал и Троицкий храм в Самопомощи, а также возобновленную Никольскую церковь в пос. Ям-Ижора.
О. Иоанн служил в Красном Селе почти два года, молясь, по свидетельству прихожан, "за страну родную, за наших бойцов Красной Армии" и о даровании скорой победы над гитлеровцами. В конце 1943 г. священник был угнан немцами в Литву, где вскоре скончался (5).


Просёлок Вырица стал в годы войны крупнейшим церковным центром не только Гатчинского благочиния, но и всей оккупированной части Ленинградской епархии — здесь действовали пять храмов и существовало два монастыря. Накануне войны все вырицкие церкви были закрыты, и первые богослужения возобновились в конце августа 1941 г. в храме Казанской иконы Божией Матери. Эта высокая деревянная церковь чуть не погибла при отступлении советских войск из поселка. Была послана специальная команда для ее подрыва, как возможной цели для наводки немецкой артиллерии, но офицер, которому было поручено руководство акцией, войдя в церковь, неожиданно застрелился, а солдаты без него не стали выполнять приказ (6).

В 1942 г. оба приходских храма Вырицы обслуживал о. В. Богданов, а после перевода его в Ушаки — бывший советский военнопленный о. Михаил Ноздрин. В августе 1943 г. о. Михаила отстранили от служения, и вместо него настоятелем Казанской церкви был назначен священник Иоанн Молчанов.
Согласно показаниям о. Иоанна на допросе 6 декабря 1944 г., когда он и о. Николай прибыли в Вырицу, поселковый голова Мезенцев представил их начальнику местного СД, который сказал, что М. Ноздрин проводил среди населения агитацию против немцев и "разжигал недовольство" (7).

Когда немцы уже начали насильственную эвакуацию жителей Вырицы, о. Иоанн твердо решил дождаться прихода советских войск. 10 ноября 1943 г. он подал прошение коменданту Вырицы с просьбой остаться с семьей, диаконом, псаломщицей Ириной Петровой и церковным старостой А. И, Михайловым на время в иерейском доме.
О радостной встрече семьей о. Иоанна освободителей свидетельствует дневник его сына Василия, вскоре призванного в советскую армию:

"22 января.
Наши приближаются, скоро увидимся. Слухи ходят об эвакуации Вырицы. Теперь немцам не до русских, им самим до себя. Мы прятаться никуда не будем, решили пережить пока это время под церковью...

27 января.
Погода пасмурная, шел мокрый снег, капало с крыш. Пришли наши, русские, долгожданные — настало снова свободное право граждан...

30 января.
Была служба в церкви, трезвонил, читал. Были русские девушки-солдаты..." (8)

В восстановлении Любанской церкви (в г. Любань – А.В.) значительную роль сыграл упоминавшийся И. В. Молчанов. В августе 1941 г. он попытался эвакуировать семью (супругу и четверых детей) из города ввиду приближения немцев, но не успел. Оккупация застала их в д. Рамцы на дороге Любань — Шапки. С апреля 1942 г. И. Молчанов, по просьбе местных жителей, стал работать секретарем городской управы и, используя появившуюся возможность, предоставлял лошадь и строительные материалы для ремонта храма.
Интересные подробности церковной жизни Любани и отношения членов семьи о. И. Молчанова к оккупантам содержит уже цитированный дневник сына о. Иоанна Василия за 1943 г.:

"23 мая...
Когда шли мимо лазарета русских пленных, они очень хорошо играли на мандолине и балалайке, до слез мне стало жалко всех русских пленных. Хочется помочь, но не знаешь как, решил принести табака. Пошел домой, собрал весь табак, который был, пришел и перебросил через колючую проволоку, они остались очень довольны, хорошо, что не было проклятого немца, а то бы попало... Придет все-таки время, когда прогонят этих проклятых немцев, поплатятся собственной шкурой за осквернение нашей русской земли...

13 июня [воскресенье, Троица].
Был в церкви за обедней. Сегодня большой праздник. Ходил на кладбище. Папа завтра едет в П.[сков]... Господи! Отомсти, порази Своим гневом этих насильников русских...

19 июля...
В полной уверенности, что Господь не попустит так издеваться над русскими. Немцы за все и за вся рассчитаются, будут и они чувствовать на своей поганой шкуре. Да! Это время придет.

20 июля...
Вечером ушел в церковь в Ушаки. Как хорошо в церкви. Только здесь не слышишь немецкого лаяния. Только в церкви можно слышать слова утешения...

23 июля...
Папа приехал священником. Верочке очень плохо, еле выговаривает слова. Пролетали 6 русских самолетов с красными звездочками, когда возвращался назад в Жары.

24 июля...
Нет ни одного человека мужественного, смелого, решительного, организованного, способного организовать отряд сопротивления извергам [рода] человеческого" (9).

...в 12 верстах от Любани находилась Макариевская пустынь, и после прихода немцев бывший настоятель монастыря схиепископ Макарий (Васильев) попытался возродить обитель, однако из-за сопротивления оккупантов это ему не удалось...


На всей территории Ушаковского округа к началу войны действовала лишь одна церковь — обращенная в 1933 г. в храм деревянная кладбищенская часовня свт. Николая на ст. Саблино… в конце 1943 г. кладбищенский храм был закрыт. Он находился в прифронтовой зоне, и австрийские части, стоявшие в поселке, не захотели иметь в месте своей дислокации действующий приход. Со слов местных жителей известно об инциденте, когда военные власти попытались убрать из храма запрестольный крест (10).


...больше всех церквей в Ушаковском округе открыл иеромонах Кирилл (Смирнов) — в будущем известный старец схиархимандрит Косма.
Сначала он начал служить по приглашению верующих в Никольской церкви Саблино, но через 8 месяцев был отстранен благочинным И. Амосовым, написавшим клеветнические письма в Управление Миссии и немецкие учреждения, где назвал о. Кирилла "самозванцем, лжепастырем, продавшимся большевикам". В Пскове дело иеромонаха было решено для него положительно, и в 1942-43 гг. о. Кирилл обслуживал храмы Ильинского погоста, Пельгоры, Сустье-Полян, Саблино, Хоченья и Любани. Батюшка неоднократно подвергался гонениям со стороны оккупантов, однажды даже был отправлен на расстрел и лишь чудом остался жив.
В жизнеописании старца говорится:

"Во время войны о. Кирилл тайно помогал партизанам, ходил к пленным по лагерям, бедным детям посылал хлеб, за это гестаповцы били его плеткой и преследовали... Вместе с диаконом Михаилом он совершал требы в Любани, в селах, хотя туда с посохом пешком пятнадцать километров".

В сентябре 1943 г. иеромонах при насильственной эвакуации был вывезен в Латвию, где служил Церкви до конца своей жизни (11).


1. Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 2.

2. Там же.

3. АУФСБ СПб ЛО, ф. арх.-след. дел, д. 3; ЦГА СПб., ф. 9324, оп. 1, д. 7, лл. 19-20.

4. Архив С.-Петербургской епархии, личное дело псал. Е.О. Осиповой.

5. ЦГА СПб., ф. 9324, оп. 1, д. 24, л. 39.

6. Попов И, В. Святая Вырица//С.-Петербургские епархиальные ведомости. 2003. Вып. 28-29. С, 98.

7. АУФСБ СПб ЛО, ф. арх.-след. дел, д. П-88727, лл. 267-273.

8. АУФСБ СПб ЛО, ф. арх.-след. дел, д. П-88727, л. 198; Дневник Василия Молчанова. 1943-1947//С.-Петербургские епархиальные ведомости. 2003. Вып. 28-29. С. 223.

9. Дневник Василия Молчанова. С. 215, 217, 218.

10. АУФСБ СПб ЛО, ф. арх.-след. дел, д. П-25530, лл. 53-54; Прот. Николай Аксенов, Г. И. Лямин. Храмы на станции Саблино//С.-Петербургские епархиальные ведомости. 2003. Вып. 28-29. С. 114-115.

11. Свящ. Андрей Голиков, С. Фомин. Указ. соч. С. 57; Архим. Виктор (Мамонтов). Пустынный житель. Схиархимандрит Косма (Смирнов)// С.-Петербургские епархиальные ведомости. 2002. Вып. 26-27. С. 94.

Цитаты из книги:
Шкаровский М. Церковь зовет к защите Родины. Религиозная жизнь Ленинграда и Северо-Запада в годы Великой Отечественной войны", Санкт-Петербург, 2005.

Давайте теперь сравним реальное отношение настоящих русских людей и Русской православной церкви к той войне, к врагу, пришедшему тогда на нашу землю, с тем, что рассказывают о "настоящих русских людях" и позиции Церкви, оказавшейся по германскую сторону от линии фронта, современные защитники иудина выбора.
Обратите внимание на главную особенность этих свидетельств:
почти все эти люди, немедленно возрождавшие церковную жизнь как только это становилось возможным, были лишены своих приходов или сосланы, или осуждены в довоенные годы. А в военные годы – служили в своих открытых церквях "за страну родную, за наших бойцов Красной Армии".
Свидетельств, подобных приведённым, мы имеем ещё немало.
Нужно ли продолжать приводить их в этом журнале?