Mais ou sont les neiges d'antan?
Всё сегодня в глаза лезло.

Тюльпаны на параде – разноцветным ромбом – в море незабудок синих и розовых.

Вишнёвое дерево – не белое, не розовое – малиновое.

Мощёная, почти деревенская улица – трава, одуванчики из щелей, сирень из-за заборов.

Лебедь на пруду. Девчонка с мобильником на каменной тумбе.

Даже звуки лезли в глаза – хлопок двери, скрип калитки, и сильнейший медовый запах – третий день подряд в кампусе – пахнет некрасивое дерево (плотные листья – как лавровые – невнятные беловато-жёлтые кисточки цветов), а я позорно не знаю, как же его зовут.

Одуванчиковая пушинка скачет по клавиатуре – симметричная, провалилась между буквами. И тень чайки на потолке. Собственно, почему чайка?

Шуршащий шум совершенно уже зелёных тополей – пушинка – солнце бьёт в окно – вот и получается, что чайка, а не ворона.

А у людей интересно смотреть на носы – очень они разные – круглые и тощие, глядят вверх и вниз.

Вчера на работе все получили по букетику ландышей – французский первомайский цветок – так что когда я теряла аппарат при входе в автобус, я внимательно следила за тем, чтоб из другого кармана не выпали цветы.

Считаю убежавших от меня – длинная вырвиглазно разноцветная юбка, вытащенная когда-то из плетёной корзинки – всё за 10 франков – в африканском магазине около Jussieu – мы тогда ещё в Америке жили – потерялась где-то во флоридской стиралке, книжка Аллы Драбкиной «Чёрно-белые улицы» сбежала из дальнего багажа по пути то ли из Ленинграда в Вену, то ли из Вены в Америку, рыжие итальянские сказки решили в 79-ом году остаться в Риме. А ещё любимые жирафьистые штаны – они в Париже удрали.

Ладно. Чего уж – много их таких. Аппарата жалко, потому что ручной он был – такой вот зверёк на маленьком поводочке, как-то неудобно перед ним, что так я его не уберегла.