Рождественская ночь.
Сказочная рождественская ночь таит в себе много опасностей. Духи мертвых просыпаются и, тихо шурша, снуют между живыми. Этой ночью я вышел на балкон, чтобы выкурить свою последнюю сигарету. Дым струился вверх, лениво и беззастенчиво, словно жизнь, ускользающая из тела только что сбитого автомобилем ребенка. Если присмотреться, то можно увидеть призрачные качели во дворе, на которых качается маленькая девочка в белом саване. У неё черные волосы и бездонные глаза, в которых больше никогда не будут стоять слёзы. Качели тихонько скрипят, волосы девочки спокойно развеваются. Кроме призрачной девочки во дворе никого нет. Вдруг слева, за домом, послышался неуверенный скрип снега. Кто-то медленно бредёт по двору.
Какой-то пьяненький мужичонка, еле передвигая ноги, полз к себе домой, наверняка мечтая о том, как, придя домой, устроит жене скандал и, вдоволь наоравшись, завалится спать. Его мечтам не суждено было сбыться. Я уже знал, что он обречен. Пепел с моей сигареты отвалился от тлеющего кончика и, беззвучно рассыпаясь в воздухе, полетел куда-то вниз. Так же беззвучно и быстро фигурка девочки оторвалась от притихших качелей и, не касаясь земли, полетела навстречу бедняге. Пьянчуга остановился. Он почувствовал холод и странный запах, который был ему незнаком. Так поздней осенью пахнут опавшие листья, которые лежат ближе всего к земле, под несколькими слоями своих собратьев. Гнилостный и тёплый, этот запах быстро окутал мужичка и он начал испуганно озираться. Призрак девочки кружил вокруг него, но мужичок ничего не видел, или не хотел видеть. Я курил сигарету и смотрел на то, как девочка медленно вытянула одну руку и нежно, как будто случайно, дотронулась до лица несчастного. Вопль боли возвестил меня о том, что пытка началась. Кровавая полоса на грязном небритом лице становилась всё ярче. На белый, искрящийся снег упали первые капли бурой, проспиртованной крови. Девочка ускоряла свое движение вокруг мужичка и всё чаще вытягивала вперед свою маленькую белую ручку, которая как острая бритва разрезала одежду и плоть. Отдельные вскрики слились в один нескончаемый вой и, наконец, несчастный, не выдержав боли и ужаса, бросился бежать к спасительному (как ему казалось) подъезду. Девочка облетела бегущего мужичка и, развернувшись к нему лицом, бросилась ему прямо в грудь. Грудная клетка лопнула с оглушительным хрустом, обнажив белёсые легкие и залив всё вокруг потоками крови. Призрак пролетел тело мужичка насквозь, проделав в нём зияющую дыру с рваными краями. Тело, бывшее совсем недавно человеком, с хлюпаньем упало навзничь, роняя вываливающиеся кровоточащие органы. Всё затихло.
Я докурил сигарету и щелчком отправил окурок в бездну ночи. Задорно подмигнув мне огоньком, он упал в сугроб и, шикнув, погас. Девочка остановилась рядом с кровавым булькающим месивом и, найдя голову, изо всех сил ударила по ней двумя сложенными руками. Череп с чавканьем треснул, и из под свалявшихся волос потекла жижа. Девочка наклонилась над головой мужичка. Происходящее далее мне было не видно, потому что развевающиеся волосы девочки-призрака закрыли от меня эту картину. Я вернулся в комнату, оставив дверь на балкон открытой.
Зайдя на кухню, я включил чайник. Через минуту он бодро зашумел, разгоняя внутри себя заскучавшую воду. Сигареты кончились. Идти за ними было лень. Чайник закипел, и я достал с полки две чашки. "Какой ты будешь чай, малышка? Ладно, извини, я не хотел тебя обидеть" Я повернулся к столу и поставил чашки на стол. Кинув в каждую чашку по пакетику чая, я залил их водой. Одну чашку я придвинул к девочке. Она молча сидела за столом, напротив меня, повернувшись лицом к стене, не глядя на меня. "Не переживай, я привык. Пей." Я взял в руки свою чашку и отпил из неё горячей жидкости. Наконец, она повернулась лицом к столу. Все её губы были в запёкшейся крови и мозгах. Я улыбнулся. "Они сами виноваты, малышка"