Below are the 12 most recent journal entries recorded in Mimus' LiveJournal:

Monday, August 20th, 2012
5:39 pm	Военная часть. Часть 1. -Ты глянь! Да тут почти всё сохранилось! Вон здесь затормози, я попробую ворота открыть. Шуршание гравия под колёсами потрёпанного УАЗика прекратилось, скрипнули тормоза, хлопнула дверца и к заржавленным полуразвалившимся воротам направился молодой парень в выцветшем камуфляже и грязных, стоптанных берцах. Он схватился за перекошенную створку ворот, потянул её на себя и она, с ужасающим, душераздирающим скрежетом, отворилась. Повторив процедуру с её соседкой, парень залез обратно в машину. - Давай вон туда, по ходу это штаб был. УАЗик направился по вполне сохранившейся бетонке к трёхэтажному зданию из белого силикатного кирпича. Сие строение гордо поблёскивало несколькими сохранившимися стёклами и отбрасывало косую тень на стоящие позади него невысокие казармы. Эта военная часть была брошена около двадцати лет назад, когда на закрытом военном заводе, находящемся по соседству, произошло какое-то ЧП. Никаких населённых пунктов поблизости не было, все близлежащие деревни расселили ещё в шестидесятых, когда строились и завод и эта военная часть. - Я слыхал от деда одного, что на заводе этом боевые отравляющие вещества делали. Ну, холодная война же. Ядерная бомба, конечно, штука прикольная, но после неё, во-первых, ни хрена не остаётся, а, во-вторых, территория ни для чего не пригодной становится. Это ж стратегически беспонтово. - Ага. А я слыхал, что они там что-то накосячили, смешали что-то не то с чем-то не тем, и жахнуло у них там на заводе мама не горюй. Ну, естественно, всё это прикрыли быстро, типа ничего и не было, народ вывезли кое-как, а через год в соседних деревнях какая-то чертовщина началась: дети либо уродами рождались, либо мертвые. И тоже мутанты какие-то. Ну, приехали военные, всех собрали и отправили куда то в Сибирь, на целину типа. А детишек отобрали. А что там дальше было - хер его знает. Ну и часть эту тоже, от греха, куда-то на крайний север отправили. - Лан, Саня, давай, курим и лезем смотреть, что там сохранилось. Вечереет уже, надо бы пофоткаться, да пожрать замутить. И правда, вечерело. Солнце постепенно опускалось за лесом, который виднелся позади ржавых ворот, примерно в километре от части. Оно уже не грело, а просто окрашивало верхушки деревьев и два верхних этажа штаба в хищный оранжево-красный цвет. Становилось прохладно. Два парня, Александр и Виталий, в миру Саня и Шофёр, не первое лето проводят вместе, катаясь на старом, но, на удивление, не подводящем их УАЗике, по бескрайним просторам России, в поисках заброшенных, глухих и просто интересных мест. Консервы, сигареты, бензин, спальные мешки и немного денег - всё что нужно для активного и занятного времяпрепровождения. Закончились консервы и деньги? Можно ночью накопать картошки в чьём-нибудь огороде, или утащить гуся или курицу. В конце концов, можно и ягод наесться в лесу. В таких вопросах парни были неприхотливы, да и вопросы морали их не сильно интересовали. - Зацени, да здесь даже знамя сохранилось! По любому забираю. Давай стол подвинем. Захрустело под берцами битое стекло и заныл стол, который бесцеремонно потащили по грязному полу, не заботясь о сохранности ни того, ни другого. - Саня, тормози, бля! - Чё такое? - Смотри, следы. - Нифига, и правда. - Блин, чувак, да они свежие совсем. И, по ходу, детские! На полу, перед парнями, вилась цепочка небольших следов. Следы были действительно свежие, но что ещё более странно - они были совсем маленькие. Какой-то босой ребенок прошёл здесь совсем недавно, причём прошел, не боясь ни битых стёкол, ни обломков досок и, как следствие, неминуемых заноз, ни муравьёв, снующих повсюду. Он наступал прямо на осколки и острые, оскалившиеся заусенцами, обломки оконных рам, выбитых предыдущими посетителями этого местечка. Правда, судя по следам, ни к чему хорошему это не привело - их владелец немного подволакивал левую ногу. - Не, ну а чё ты удивляешься, видать малец из деревни соседней тут побывал, а может и не один. Думаешь, мы с тобой одни такие умные и по заброшенным местам шариться любим? - Веталь, ты забыл что ли, что до ближайшей деревни километров двести? Тут на машине по таким дорогам часа четыре ехать, не то что пешком или на велике. А пацан тут был, дай бог, этим утром. Может он тут ныкается, удрал из дома и живёт? - Ага, а жрёт он что? - Да хрен его знает, блин. Найти бы его надо. - Ну давай по следам попробуем пойти, делов то. Парни оставили в покое стол и висящее под потолком пыльное знамя, с которого куда-то влево взирала голова великого вождя всех народов, и направились по следам "робинзона". Следы выходили из штаба и были почти неразличимы на бетонке. - Саня, возьми фонарь в машине, пригодится. Темнеет уже пиздец. - Ага. А ты попробуй пацана покликать. Может он увидал, как мы подъезжаем, да и спрятался куда-нибудь. Решил, что за ним приехали. - Если он так решил, хер мы его найдем тут, особенно ночью. - Ну, можем попробовать на хавку выманить. - ЭЙ, ПАЦАААААААН! - Еб твою мать, Шофёр, я чуть не обоссался, предупреждай хоть, сука! Кончай ржать, блять! Крик разлетался по округе, отражался от стен, кружил вокруг столбов с оборванными проводами и медленно затихал где-то вдалеке, за частью, там, где ночь уже заявила свои права и густая тьма поглотила землю, наползая всё ближе и ближе, и пожирая всё новых и новых своих жертв. Сонно загугукала птица, лёгкий ветер зашелестел опавшими листьями, но эти звуки поглотил громкий смех Шофёра. - Ха-ха-ха, ты бы видел свою рожу, чувак! Короче, предлагаю отложить поисковую операцию до завтра, потому что чё-то мне стрёмно по темноте тут лазать. Хрен его знает, свалишься ещё куда-нибудь и ногу сломаешь. - Тихо бля, Веталь, гляди! Гляди, блять, быстро! Быстрый шёпот и дрожащий от возбуждения голос Сани заставил Шофёра обернуться и вглядеться в темноту рядом с одним из белых строений недалеко от штаба, туда, куда указывал палец его приятеля. Слева от здания, прямо у стены, где рос большой, густой куст, виднелась фигурка ребенка. Его было плохо видно, потому что сумерки уже опустились на землю. - Саня, фонарь где? - В машине он, ты ж заорал, я и забыл про него. - Да хер с ним. - Эй, пацан, иди сюда, мы тебя не тронем. Последние слова Шофёр произнес громко и отчётливо, в отличии от предыдущего диалога, который вёлся шёпотом. Фигурка ребенка сдвинулась с места. Судя по всему, это был парень, лет десяти-двенадцати, худой и достаточно бледный. Одет он был в оборванные шорты, которые, скорее всего, когда-то были джинсами, и рубашку с оборванными рукавами. Лица его было не видно. Вместо того, чтобы пойти к своим гостям, он неторопливо скрылся в черном дверном проёме белёсого здания, рядом с которым его и обнаружил Саня. Левую ногу он немного подволакивал. (2 Comments |Comment on this)
Friday, August 17th, 2012
1:38 pm	Scorched earth. Распростертые крылья тягучей густой ярости закрывают от слезящихся глаз растерзанной души чадящее, воспалённое солнце. Призраки полузабытого, подёрнутого плесневелой пеленой, прошлого, стелются серыми саванами, спасаясь от сжигающего жара самодовольных и алчных сердец, наперебой выбивающих неровный, трепещущий ритм. Песчаная равнина, от горизонта до горизонта покрыта гниющими трупами детских страхов и старческих фобий. Стервятники кружат над твоей головой. В твоих руках мёртвая синица. Её клюв раскрыт, крылья безвольно раскинуты. Ты медленно подносишь её к лицу, вдыхаешь сладковатый, терпкий запах смерти. Потом аккуратно, с хрустом, откусываешь синице голову и пьешь ещё тёплую, немного солёную кровь, сначала брызнувшую прямо тебе в рот, но быстро закончившуюся и теперь она просто тихонько капает из разорванной шеи птицы. Отбросив трупик в сторону, ты оглядываешь пылающую жаром пустыню. Призраки столпились вокруг тебя, они охают беззубыми, страшными ртами, тянут к тебе свои жалкие обрубки рук. Внезапно ты кричишь, и твой крик разносится далеко вокруг. Звон стоит в ушах, в этом звуке слышна боль, ярость и ненависть. Ты кричишь на призраков, ты уже не можешь жить в этой чёртовой пустыне, твои силы на исходе. Призраки расползаются, ты перестаешь их интересовать. В изнеможении, ты садишься прямо на раскаленный песок и закрываешь глаза. Перед твоими глазами прохлада зеленого леса, живые, щебечущие птицы, прохладная роса на травинках. Ты вдыхаешь этот чистый, свежий воздух до рези в лёгких. На твоих глазах выступают слёзы. Ты улыбаешься от боли и счастья. - Что это за придурок тут расселся? - Не трогай его, он только что отгрыз голову птице, видишь, весь подбородок в крови. - И куда милиция смотрит? Он же псих! А если он на людей бросаться начнет? - Да оставьте вы его в покое. По делам шли? Вот и идите. - А чего это вы раскомандовались? Надо будет и пойду. - Мам, гляди! Почему дядя сидит на дороге? - Дяде плохо, пойдем. Его скоро увезут в больницу и вылечат. - Мам, дяде не плохо! Мам! Смотри, он улыбается. - Смотрите, у него слёзы по щекам текут. - Расходитесь давайте, чёрт бы вас побрал! (Comment on this)
1:37 pm	Рисунок на стене. Ржавые ставни скрипят на сонном убаюкивающем ветру. Серая облезлая кошка прошмыгнула в открытую дверь. Где-то вдалеке, в углу одной из пустых, заплесневелых комнат скребется мышь. Вскоре раздается сдавленный писк и хруст маленьких тонких костей. Чувствуется еле уловимый запах тёплой, ещё почти живой крови. Запах быстро рассеивается, его подхватывает ленивый ветер и уносит куда-то вдаль. В углу комнаты стоит металлический остов кровати. С него облезла краска, и он похож на скелет какого-то неведомого животного. На нём валяется скомканное, проеденное молью и мышами и прожжённое окурками шерстяное покрывало. В другом углу свалено какое-то тряпьё. Повсюду мусор, окурки и обрывки старых газет. На облезлой стене, покрытой тёмно-бурой потрескавшейся краской, черным баллончиком нарисовано дерево, домик и человечек, держащий в руке что-то, видимо надувной шарик. Внизу надпись: "Мама и Папа умерли. И из вас никто не останется в живых" (Comment on this)
1:37 pm	Выходной день. Ты сидишь на крыше своего дома. Ветер бьет тебя в спину. Курить неудобно, сигарета быстро сгорает и горячие искры улетают куда то вперед. Ты прячешь сигарету от ветра, закрывая собой. Сигарета в левой руке, бутылка виски в правой. Пробка потерялась. Плевать. Внизу ходят люди. Они тебя не видят, потому что не смотрят наверх. Они никогда не смотрят наверх. Обычно, наоборот, себе под ноги. Или в спины друг друга. Окурок щелчком отправляется вниз, к ним. Ты поднимаешься на ноги, сжимая горлышко бутылки. Делаешь несколько глотков, запрокинув голову назад. Потеряв равновесие, расставляешь руки в стороны. Подходишь к краю крыши, покачиваясь смотришь вниз. Отходишь от края, прикуриваешь новую сигарету и идешь к лестнице, ведущей из подъезда. Через минуту ты спускаешься и смешиваешься с серыми людьми. О тебе напоминает только окурок, тлеющий рядом с подъездом, из которого ты вышел. Люди смотрят на тебя в опаской, украдкой оглядываясь, когда ты проходишь мимо них. Ничего особенного: чёрное пальто до колен, тяжёлые ботинки, длинные волосы, собранные в аккуратный хвост - таких по городу ходят очень много. Может быть их смущает полупустая бутылка, зажатая в твоей руке? Или слишком быстрая походка? Или странный, чужой взгляд, в котором нет страха за свое будущее, потому что будущего нет? Тебе всё равно, ты не привык обращать внимание на окружающих тебя людей. Ты отвык от разговоров по душам, от хороших собеседников. Их не осталось. Не с кем говорить. Да и что говорить? Всё это пустое, либо ты что-то делаешь, либо ты сгораешь. Кругом пустые люди. У них в голове огромное количество гениальных идей. Кого ни спроси - все знают, как сделать мир лучше, добрее (или злее, кому как больше нравится), умнее. Да черт с ним с миром - люди в самих себе и в своих жизнях разобраться не могут. О чём с ними говорить? А чем ты лучше других? Чего ты хочешь от жизни? Чтобы тебя не трогали, оставили в покое? Да ты, в общем то, и так нахрен никому не нужен. Никто тебя не трогает и даже не собирается. Ты идешь куда хочешь, делаешь что хочешь, пьёшь, что хочешь. Чем ты, в конце концов, недоволен? Резкий толчок в плечо заставляет тебя очнуться. Шедший навстречу лысый ублюдок, проходя мимо, бортанул тебя, видимо решив, что ты тот самый человек, которому он сейчас разобъет лицо: - "ты чё, ёпт, охуел мудак волосаты-ы-ы" Договорить он не успел, потому что в висок ему прилетел удар полупустой бутылки вискаря. От сильного удара бутылка разбилась, продезинфицировав спиртом голову гражданина, разрезав осколками стекла висок, щёку и наверняка серьезно зацепив глаз. Ты не стал выяснять, останется ли у пострадавшего бинокулярное зрение, а молча бросил в корчащееся на грязной земле и заливаемое кровью тело окурок, достал новую сигарету, прикурил, и пошел дальше, раздумывая о том, где здесь поблизости есть магазин с крепким алкоголем. (Comment on this)
1:21 pm	Скальпель, яблоко и спящий город. Тусклый свет разливается по кафелю, которым облицована комната с низким потолком и тёмными углами. Посередине комнаты оцинкованный стол. На столе лежит тело, накрытое грязно-серой тканью. Рядом металлический стол, на котором лежат различные инструменты. Вид у них жуткий и холодный. В комнату заходит человек в грязном халате и маске. Перчаток на его руках нет. Под его ногтями сухая, бурая грязь. В руках у человека яблоко. Спустив маску на подбородок, он с хрустом вгрызается в яблоковый бок. Тугая кожица яблока лопается, и в разные стороны брызгает пенистый и свежий сок. Держа одной рукой яблоко, другой рукой человек сдёргивает с трупа покрывало. Под ним тело девушки. В области печени у неё большой синий кровоподтёк. Наклонившись над телом, человек начинает грызть бочок яблока и сок капает девушке прямо на белый живот. Выбросив огрызок, человек возвращает маску на место и подходит к столу с инструментами. Взяв в руки скальпель, он подходит к телу и, примерившись, делает надрез на черепе трупа. Копна густых рыжих волос, вместе со скальпом, отделяется от головы и, держась на участке кожи в районе затылка, обнажает кость черепа. Человек кладёт окровавленный скальпель на стол и берет в руки коловорот для трепанации. Приставив его к черепу, он начинает вкручивать сверло в кость. Раздается визг и в стороны летит желтоватая стружка. Внезапно девушка открывает мутные, заплывшие чем-то белёсым глаза, и с воем хватает человека за руки. Человек, вскрикнув от ужаса, отпрыгивает назад, а девушка встаёт со стола и не обращая на него внимания, схватив двумя руками застрявшее в голове сверло, пытается выдернуть его. Наконец у неё это получается, она с нечеловеческой силой вырывает из головы коловорот. В стороны летят какие то ошмётки. Девушка замечает, что её скальп болтается за спиной, как капюшон. Она возвращает его на место, но волосы не держатся и снова съезжают вниз. Скоро они оторвутся из-за собственного веса. Девушка берет скальпель, и придерживая скальп, втыкает в темя нож. Теперь волосы закреплены. Удовлетворённая этим, она оглядывается по сторонам. Человек в халате всё это время наблюдал за ней абсолютно молча, крупно дрожа. По его лбу ручьями струится пот. Чтобы пробраться к двери, ему нужно обогнуть девушку, дверь находится позади неё. Увидев его, девушка хищно улыбается. Она стоит перед ним, абсолютно голая и бледная. Из её головы торчит скальпель, по лбу течёт две струйки тёмной, мертвой крови. Человек с воплем бросается к двери, в надежде выскочить из страшной комнаты, но девушка бросается на него и прижимает к полу лицом вниз. Схватив его за голову, она выдавливает ему левый глаз острыми и растрескавшимися ногтями. После этого, она кусает его сзади за шею, вырывая кусок тёплой плоти. Брызжет кровь. Девушка тащит человека к столу, на котором лежит тазик для органов. Взяв тазик, она подставляет его под струю крови. Когда набирается достаточно крови, она бросает мёртвое тело и жадно пьёт из тазика. Через несколько минут из комнаты выходят двое. Голая белая девушка с куском скальпеля в голове (лишнее она отломила, чтобы не мешало) и человек в халате санитара. У него страшная рана на шее и нет левого глаза. Они идут по коридору, к вахте. Санитар душит старую сухую вахтёршу. Она даже не кричит, а только таращит испуганные подслеповатые глаза и беззвучно шамкает беззубым ртом, из которого отвратительно воняет рыбой и приближающейся смертью. Девушка, в это время, находит за дверью лопату. Вооружившись ею, парочка выходит из морга и направляется к выходу с территории больницы. Больница находится на краю города, в безлюдном и мрачном районе, где есть несколько старых, тёмно-жёлтых жилых домов, в подъездах которых пахнет сыростью и неотвратимой безысходностью. Никто из жителей не обратил бы внимания на двух очень странных людей, даже если бы их заметил. Только сторож, поднимающий и опускающий шлагбаум вот уже сорок семь лет, заволновался и вышел к проходной. Лопата, метко брошенная мертвым санитаром, с хрустом врубилась в грудь старика, как в капустный кочан. Сторож, охнув, осел на землю. Из его горла полилась пузырящаяся кровь. Санитар подошел к нему, наступил на грудь старика ногой и выдернул лопату. Старческую кровь пить не стали, потому что она слишком горькая и сухая. Выйдя за территорию больницы, девушка с санитаром направились в сторону близлежащего кладбища. Там они, вооружившись лопатой, разрыли несколько свежих могил. Пока санитар раскапывал могилы, девушка подкараулила запоздалую путницу, возвращавшуюся с какой то вечерники. Убить её, выпрыгнув сзади из-за кустов и перекусив яремную вену, не составило труда. Притащив труп на кладбище, девушка смогла одеться и они с санитаром перекусили свежим тёплым мясом. К утру к ним прибавились несколько бойцов. Бывший егерь, которого три недели назад задрал кабан, после чего он неделю пролежал в овраге, под валежником. К тому моменту, как его нашли подростки, он начал разлагаться. Вторым был молодой парень, которого сбил автобус. У него была сильно переломана рука и стёрта об асфальт часть головы, в остальном он сохранился отлично и был перспективным воином. Было ещё несколько мертвецов, но на них не стоит заострять внимание. На рассвете группа вышла из кладбищенских ворот и направилась в сторону вяло просыпающегося города. Их манила живая, тёплая кровь. (2 Comments |Comment on this)
1:14 pm	Искрящийся снег. Свежевыпавший утренний снег чистый и невинный, как слёзы несправедливо обиженного ребёнка. Он лежит ровным, густым ковром, закрывая все изъяны и неровности земли. Грязный холодный асфальт, бурая весенняя жижа, канализационные люки, раскиданные тут и там, как фурункулы на лице подростка - всё скрыто под девственно-белым снегом. Вдоль кустов, на заднем дворе школы, будто заброшенной на самый край города гигантской рукой, бредёт по снегу невысокая фигурка. Приглядевшись, можно увидеть, что это ученик из этой школы. Он одет в толстый тёплый тулуп и валенки. В руке у него длинная палка, которой он водит под снегом перед собой, будто что то ищет. Позади мальчика тянется длинная борозда примятого и разворошенного снега. Сейчас около полудня и яркое зимнее солнце в зените. Снег блестит и слепит усталые глаза. Мальчик постоянно поднимает руку ко лбу козырьком, пытаясь защититься от разящих солнечных лучей. Внезапно палка натыкается под снегом на что-то крупное. Мальчик останавливается и начинает водить палкой под снегом, пытаясь понять контуры лежащего под снегом предмета. Потом он осторожно дотрагивается ногой до того, что лежит под снегом. Убедившись, что это именно то, что он искал, он встаёт на колени и начинает разгребать снег голыми руками. Холодный сухой снег больно царапает кожу. Руки мёрзнут и плохо слушаются. Из под снега появляется что-то тёмное, не видно издалека что это такое. Похоже на какой-то мешок. Мальчик достаёт из кармана складной ножик и дрожащими руками режет что-то под снегом. Отрезав красноватый кусок, он кладёт его в рот и, с наслаждением, жуёт и, одновременно, суёт руки обратно в снег, чтобы отрезать следующий. Вокруг мальчика белый ровный снег, над его головой голубое весеннее небо. Солнце продолжает ярко светить, снег искрится и играет под его жадными лучами. Закончив трапезу, мальчик сгребает разбросанный снег, чтобы спрятать то, что находится под ним. Встав на ноги, он удаляется. Тишина воцаряется над этим заброшенным и сонным местом. (Comment on this)
1:10 pm	Рёв ветра и шёпот скал. Так ревут мертвецы, густой декабрьской ночью, когда воздух трещит и сыплется на одиноких прохожих, старающихся быстро преодолеть губительное расстояние от одной спасительной двери до другой. Так смеются молодые светловолосые утопленницы в тёмных колодцах и вязких, бурых озёрах, где не плавает рыба, а только изредка булькает промозглая водянистая жижа. Так плачут дети, зверски замученные до смерти в холодных бетонных подвалах грязно-желтых домов с зияющими глазницами выбитых окон и свистящими зубами дверных проходов. Тревожный булькающий всхлип рассечённого горла за спиной, спелый шлепок упавшего на благодарный асфальт свежего тела, таинственный шорох текущей по грязному, заскорузлому подоконнику, тёмной неторопливой крови. Окружающие звуки и запахи проникают в уставшую тяжёлую голову и прозрачные, мелкие слёзы текут по щекам, падая на тёплую землю. Колени болят и чешутся, локти и ладони зудят и кровоточат. Глаза ищут покой, но свет, проникающий через зрачки внутрь, бьёт по нервам всё сильнее и сильнее. Мысли мечутся в мозгу, как головастики в луже, в засуху, когда с каждым часом спасительной живой воды становится всё меньше, и Смерть ласково гладит их по черным склизким спинкам, прежде чем забрать в свои тёплые убаюкивающие объятья. Далеко, там где кроваво-оранжевое солнце касается измождённой, уставшей земли, обжигая и высушивая кроны уже мёртвых деревьев, пляшет белый призрак несбывшейся и забытой детской мечты о ярком и спокойном мире без страха и боли. Он кружится в величественном похоронном вальсе, задевая развевающимися рукавами окружающие его скалы и души. Жестокие лучи заходящего солнца проникают сквозь него, растворяясь в каплях росы. Прыжок в безрассудную вечность, как осколок звука удаляющихся шагов - короток и едва заметен. Лишь капля воды, стекающая по запотевшему стеклу напомнит о нём через минуту, а через час только опавшие листья будут петь свою ветреную, шуршащую песню о том, как где-то, на краю чёрной Земли сидели мы с тобой и разгадывали невидимый кроссворд в котором было сто тысяч вопросов и всего один ответ. (Comment on this)
1:10 pm	Мачете. Выходишь из дома. Серые стены подъезда царапают твои руки и скулы своей безразличностью. С неба падает мокрый снег. Он холодный и чужой. Падая на волосы и плечи, он превращается в капли чистой небесной воды. Слева от подъезда скамейка со сгнившими сломанными деревянными брусками. На её спинке, поставив ноги на сиденье, сидят молодые люди. Они пьют дешёвое пиво из пластмассовых бутылок, курят и громко, хрипло смеются. Ты достаёшь из за спины мачете с грязным, ржавым лезвием и взмахиваешь им перед ними наотмашь. Одному перерезает лицо и кости черепа, вдоль, от левой скулы до правого края рта. Он закрывает лицо руками и падает назад. Второму отрезает обе руки, которыми он пытался закрыться в момент удара. Он вскакивает и начинает кружиться и вопить. Из обрубков рук хлещет кровь. Мачете застревает в левой руке третьего, в кости. Не хватило силы удара. Ты бьёшь его тяжёлым армейским ботинком в живот и он падает назад на скамейку. Мачете оказывается у тебя и ты, взяв его в обе руки и задрав их над головой, резко опускаешь лезвие вниз, на середину груди третьего. Грудная клетка с хрустом проламывается и из раны бьет тёплая быстрая кровь. В это время второй падает в снег и пытается уползти. Ты выдёргиваешь мачете из груди третьего и отрубаешь второму сначала одну ногу, потом другую. Он заливает белый снег грязной, красной кровью и хрипит. Ты отрубаешь ему голову и она катится вперёд, но быстро застревает в рыхлом снегу. Ты вытираешь мачете об его спину и поднимаешься обратно в квартиру. Снег всё так же сыплется с неба мокрыми, слезливыми комочками. (Comment on this)
1:07 pm	Сашина весна. Она проснулась весной, когда между корней ещё спящих деревьев начали течь ручейки талой, прозрачной, чистой, как слезы ребенка, воды. Сначала она не поняла где находится и первое время боялась даже пошевелиться, но жуткое чувство голода заставило её начать карабкаться наверх, к свету, легко проникающему через голые кроны деревьев. Цепляясь белыми замёрзшими пальцами за снег и торчащие из под него корни, она выкарабкалась из ямы, в которой пролежала с осени. В лес Сашу привезли двое мужчин. Зачем её туда привезли, она не помнила. Помнила, что её ударили чем-то тяжёлым по затылку и всё. Дальше ничего. Ей снились красивые сны, в которых она, вместе с другими детьми, бегала по яркому зеленому лугу, который заливало солнце. В других снах она сидела на коленях у своей давно умершей бабушки, а та расчёсывала Саше длинные светлые волосы и рассказывала ей волшебные истории о далёкой-далёкой стране, в которой живут те, кто покинул земной мир. В той стране все живут дружно, и совсем нет боли, страха и страданий. Сейчас Саша тоже не чувствовала боли, хотя, ощупав затылок, она обнаружила большую рану. Вся задняя часть Сашиной головы была испачкана запёкшейся кровью, ставшей липкой от талой воды. Одежда была сильно истрёпана из-за того, что Саша долго пролежала в яме, но, в целом, носить её было можно. Тем более что холодно девочке не было. Единственное, что её беспокоило и заставляло двигаться - голод. Жуткий, сковывающий все внутренности и бросающий в дрожь голод. Осмотревшись и поняв, что она не знает где находится, Саша решила идти куда глаза глядят, но внезапно она ощутила какое-то новое для себя, шестое чувство. И чувство это подсказывало её направление. Это было похоже на запах, но какой-то особенный, тонкий. Он манил Сашу, как магнит. Пробираясь между деревьев, кустов и поваленных стволов и часто проваливаясь глубоко в снег, она наконец-то нашла источник этого чудесного запаха: под корнями одного из деревьев Саша увидела зайца. Увидела она его издалека, так что он, ничего не подозревая, вылез из своего укрытия, и тут его в два прыжка настигла девочка. Она не задумывалась о том, как у неё получается видеть на таком расстоянии, так безошибочно чувствовать живую плоть, невероятно быстро двигаться и обладать такой нечеловеческой силой. Она просто хотела есть, а другие вопросы её не волновали. Оторвав зайцу голову, она с наслаждением стала пить бьющую фонтаном кровь. Вскоре обескровленный трупик зайца был отброшен в сторону. Почувствовав прилив сил, Саша поднялась и пошла дальше. Теперь она поняла, что есть что-то другое, что манит её ещё сильнее. Это чувство было сильнее, чем желание выпить кровь. Но пока она не могла понять - что это, и просто шла. Шла туда, куда её вело шестое чувство. Идя в полусне, каком-то бреду, она начала вспоминать какие-то обрывки своей прошлой жизни: школу, друзей, родителей. Вот Саша возвращается из школы. На улице осень, но ещё тепло. Недавно прошёл дождь и на асфальте лужи, в которых отражается голубое чистое небо. Саша идёт, под ногами у неё шуршат опавшие листья. Они очень красивые и она нагибается за одним из них, чтобы взять с собой домой, показать маме, а потом спрятать в какую-нибудь книгу. Когда она наклоняется, кто-то хватает её поперёк живота крепкими сильными руками и тащит в машину. Красивый листок падает на землю, а Саша от неожиданности даже забывает закричать. Удар по голове. Провал. Девочка пробирается по лесу все дальше и дальше. Она идёт, полагаясь на свой новый инстинкт, не задумываясь не о чём. Иногда, когда мимо неё пролетает птица, она останавливается и, приложив козырьком руку ко лбу и запрокинув голову, смотрит куда полетела птица. К вечеру лес стал редеть. Стемнело, но Саша по-прежнему хорошо разбирала дорогу. По пути ей удалось поймать сойку и ещё одного зайца, поэтому сил у девочки было предостаточно. Вдали появились просветы. Вскоре лес закончился. Саша стояла на краю поля. Белая равнина простиралась перед ней. Вдалеке было видно несколько одиноких деревьев и всё. Саша постояла минуту и побрела вперед. Идя по полю, ей иногда приходилось перебираться через канавы, видимо прорытые для того, чтобы летом можно было поливать то, что растёт на поле. Подходя к одной, Саша услышала шипение, раздающееся из канавы. Она остановилась. «Кто ты, что тебе здесь нужно?» – чей-то тихий шипящий голос спросил её. «Я Саша, я не знаю зачем я здесь. Мне нужно идти дальше. Пропусти, я не причиню тебе вреда» Саша говорила, и её казалось, что слова принадлежат не её, а кому-то другому. Её голос был такой же тихий, шипящий и совершенно чужой. - ты идёшь в город, зачем? – я не знаю, что-то меня туда ведёт - А-а-а (голос заскрежетал, видимо это был смех) значит ОНИ там. - кто «они»? - те, кто привёз тебя в лес и убил. - а почему меня к ним тянет? - (снова смех-скрежет) как же ты не понимаешь – месть! Это она заставляет тебя жить, двигаться и хотеть есть. Если бы не инстинкт мести, ты бы не проснулась. Меня убили в войну, немцы. Расстреляли и бросили прямо здесь, в канаве. А на следующий день их самих перебили красноармейцы. И теперь я живу здесь, в норе, выползая только для того, чтобы поймать пару мышей-полёвок. Мне недолго осталось, ноги уже не ходят. Много лет прошло. Скоро я усну насовсем. А ты, девочка, иди. Только мышей моих не трогай. Прощай… И Саша пошла дальше. Теперь она знала: зачем и куда она идёт, а инстинкт подсказывал её, что цель её недалеко. Память проблесками возвращалась к ней и она знала, что её привезли в лес, выбросили из машины, ударили чем -то сзади по голове несколько раз и бросили в яму, засыпанную опавшими листьями. Единственное, чего она не знала и не могла знать – зачем с ней это сделали. Она ведь была ещё совсем маленькой, ходила в третий класс и никому не желала зла. Ближе к утру Саша дошла до шоссе. Оно вилось серой струйкой, рассекая поле на две части. Машин не было, а чувство безошибочно подсказало девочке в какую сторону нужно идти. По дороге идти было намного проще, чем по снегу и Саше стало легче. Цель была близка. Вдруг сзади она услышала шум приближающегося автомобиля. Девочка продолжала идти, не оборачиваясь. Взвизгнули тормоза. «Эй, ты что здесь делаешь, совсем одна? Откуда ты? Ты заблудилась?» Саша молча повернулась. Молодой парень вылез из легковой машины и глядел на неё, опираясь на открытую дверь. «Девочка, тебе помочь? Может подвезти? Ты из города? Почему ты молчишь?» Саша неспешно приближалась к нему. Когда она подошла совсем близко, парень увидел её белое лицо, растрёпанные волосы, оборванную одежду и кровь животных, размазанную по лицу. Он в ужасе вскочил в машину и захлопнул дверь, но было поздно. Саша молниеносно подпрыгнула к двери и разбила боковое стекло своим маленьким детским кулачком. Просунув руку в салон, она схватила парня за горло и вырвала ему кадык. Сунув трофей в рот, Саша наблюдала за тем, как жизнь покидает молодого парня. Кровь била из его разодранного горла фонтаном, заливая лобовое стекло и руль. Саша открыла дверь и вцепилась зубами в его рану. Через несколько минут Саша шла дальше по шоссе. Вокруг неё была тишина. Шоссе начало петлять и то взбираться в горку, то спускаться вниз. Иногда Саше приходилось чуть ли не бежать, чтобы удержать равновесие. Горки сменяли одна другую. Поднявшись на очередной пригорок, девочка увидела перед собой дома и огни родного города. Было около трёх часов дня. Дети возвращались из школ, взрослые, в основном, были на своих работах. Бабки сидели на скамеечках, голуби клевали зерно, рассыпанное на утоптанном снегу. Саша принюхалась и пошла навстречу своим убийцам. (Comment on this)
1:05 pm	Лунный свет. Лунный свет пробивается сквозь серые листья, тихо шелестящие на ветру. Осина склонилась над стариком, который стоит перед могилой, опёршись на сучковатую палку. Он стоит неподвижно и молча. Могила перед ним маленькая, длиной не больше метра. Цветов на ней нет, да и надгробие маленькое и скромное. Старик достаёт из кармана маленькую бутылку водки, откручивает крышку и пьёт прямо из горла, заглатывая обжигающую жидкость жадными глотками. Пустую бутылку он ставит на надгробие. Глубоко вздохнув, он складывает руки на своей палке и кладет на них подбородок, согнувшись ещё сильнее. Кажется, по его морщинистой щеке течёт слеза. «За что ты так со мной…» бормочет он, еле заметно шевеля губами. Пустая бутылка, покачнувшись, падает с надгробья и беззвучно укатывается куда-то в траву. Взгляд старика провожает её лениво, но через секунду бывший партизан понимает, что ветра нет, и он не мог сдуть бутылку. Он выпрямляется, его руки сжимают палку. Старик начинает медленно обводить глазами кладбище, но вокруг никого нет. Его окружают тихие аллеи и спящие деревья, мирно покачивающие своими ветками. Внезапно он услышал приглушенный стон, раздающийся откуда-то снизу. Сначала старик не поверил своим ушам, но упав на колени, он понял, что звук идет из-под земли. Дрожащими, ссохшимися руками он начал разрывать сухую, холодную землю. Она забивалась под ногти и рассыпалась маленькими комочками. Вскоре пальцы старика заскребли по деревянной крышке гроба. Старик остановился и приложил ухо к доске. Тишина. Тут он не выдержал: руки и плечи его затряслись, губы задрожали. Старик упал ничком на могилу, и его тело затряслось от беззвучных рыданий. Он перекатился на спину и, размазывая землю и слёзы по лицу, запрокинул голову и стал выть. Крышка гроба затрещала, но он этого не замечал. Что что-то не так он заметил только тогда, когда крышка с треском сломалась вдоль, а внутрь посыпалась земля. Старик привстал на колени и осторожно заглянул внутрь. Навстречу ему карабкалась девочка в грязном платье, видимо когда-то бывшим белым или кремовым. Волосы на правой части её головы сгнили и отвалились, глаза у неё были белые, части зубов не было. Левая рука её висела плетнём. Старик завопил от ужаса и попытался бежать, но споткнулся о соседнее надгробье и упал. Его шею сзади схватила маленькая и холодная, как лёд, рука, заставив мгновенно протрезветь. «Дедушка, куда же ты?» – шёпот за спиной и смрадный трупный запах заставили старика завопить ещё громче и, хватаясь руками за холодную землю, поползти, теряя от страха рассудок. Но ползти у него не получалось. Маленькая ручка крепко вцепилась в его щиколотку, пальцы врезались в старческую ссохшуюся плоть и с хрустом выдрали из неё сухожилие. Кровь брызнула в лицо девочке, придав той ещё больше страшных мертвых сил. «Как долго я ждала-а-а – прошипела она – какой сладкий за-апах» С этими словами она вцепилась гнилыми зубами в ногу старику и с хрустом вырвала кусок мяса из его голени. Вопль старика превратился в визг, но голос быстро сорвался и он мог только хрипеть, глядя глазами, полными ужаса на то, как его бывшая внучка, встав над ним, с чавканьем пожирает часть его ноги. Отбросив в сторону ошмётки, она вытерла рукавом губы и улыбнулась, глядя старику прямо в глаза своими бельмами. «Вы с бабушкой никогда меня не любили. Вот поэтому я и прыгнула тогда с балкона. Так что бабушку ты зря задушил, она меня не убивала. Она теперь по ночам ко мне приползает, сказки шепчет над гробом. Её гроб собаки раскопали, и руки с ногами обгрызли. Теперь ног нет, зато она выбираться наружу может. Меня она откопать пыталась, но не смогла. Зато теперь ты меня раскопал, а я остальным помогу. А вот и бабушка ползёт» Внучка улыбнулась своим полусгнившим ртом и посмотрела куда-то за спину деду. Наутро смотритель кладбища нашел обглоданный скелет с обрывками одежды, лежащий в мусорном баке. Приехавшая милиция нашла цепочку детских следов, обрывающихся у могилы девочки-самоубийцы. Ещё один странный след, как будто кто-то тащил по земле мешок, вёл к могиле пожилой женщины, задушенной своим мужем полгода назад. Следователи уехали, так ничего и не найдя, а смотритель усмехнулся в свои прокуренные рыжие усы и пошел за конфеткой, которую потом положил на могилу девочки. (Comment on this)
1:03 pm	Рождественская ночь. Сказочная рождественская ночь таит в себе много опасностей. Духи мертвых просыпаются и, тихо шурша, снуют между живыми. Этой ночью я вышел на балкон, чтобы выкурить свою последнюю сигарету. Дым струился вверх, лениво и беззастенчиво, словно жизнь, ускользающая из тела только что сбитого автомобилем ребенка. Если присмотреться, то можно увидеть призрачные качели во дворе, на которых качается маленькая девочка в белом саване. У неё черные волосы и бездонные глаза, в которых больше никогда не будут стоять слёзы. Качели тихонько скрипят, волосы девочки спокойно развеваются. Кроме призрачной девочки во дворе никого нет. Вдруг слева, за домом, послышался неуверенный скрип снега. Кто-то медленно бредёт по двору. Какой-то пьяненький мужичонка, еле передвигая ноги, полз к себе домой, наверняка мечтая о том, как, придя домой, устроит жене скандал и, вдоволь наоравшись, завалится спать. Его мечтам не суждено было сбыться. Я уже знал, что он обречен. Пепел с моей сигареты отвалился от тлеющего кончика и, беззвучно рассыпаясь в воздухе, полетел куда-то вниз. Так же беззвучно и быстро фигурка девочки оторвалась от притихших качелей и, не касаясь земли, полетела навстречу бедняге. Пьянчуга остановился. Он почувствовал холод и странный запах, который был ему незнаком. Так поздней осенью пахнут опавшие листья, которые лежат ближе всего к земле, под несколькими слоями своих собратьев. Гнилостный и тёплый, этот запах быстро окутал мужичка и он начал испуганно озираться. Призрак девочки кружил вокруг него, но мужичок ничего не видел, или не хотел видеть. Я курил сигарету и смотрел на то, как девочка медленно вытянула одну руку и нежно, как будто случайно, дотронулась до лица несчастного. Вопль боли возвестил меня о том, что пытка началась. Кровавая полоса на грязном небритом лице становилась всё ярче. На белый, искрящийся снег упали первые капли бурой, проспиртованной крови. Девочка ускоряла свое движение вокруг мужичка и всё чаще вытягивала вперед свою маленькую белую ручку, которая как острая бритва разрезала одежду и плоть. Отдельные вскрики слились в один нескончаемый вой и, наконец, несчастный, не выдержав боли и ужаса, бросился бежать к спасительному (как ему казалось) подъезду. Девочка облетела бегущего мужичка и, развернувшись к нему лицом, бросилась ему прямо в грудь. Грудная клетка лопнула с оглушительным хрустом, обнажив белёсые легкие и залив всё вокруг потоками крови. Призрак пролетел тело мужичка насквозь, проделав в нём зияющую дыру с рваными краями. Тело, бывшее совсем недавно человеком, с хлюпаньем упало навзничь, роняя вываливающиеся кровоточащие органы. Всё затихло. Я докурил сигарету и щелчком отправил окурок в бездну ночи. Задорно подмигнув мне огоньком, он упал в сугроб и, шикнув, погас. Девочка остановилась рядом с кровавым булькающим месивом и, найдя голову, изо всех сил ударила по ней двумя сложенными руками. Череп с чавканьем треснул, и из под свалявшихся волос потекла жижа. Девочка наклонилась над головой мужичка. Происходящее далее мне было не видно, потому что развевающиеся волосы девочки-призрака закрыли от меня эту картину. Я вернулся в комнату, оставив дверь на балкон открытой. Зайдя на кухню, я включил чайник. Через минуту он бодро зашумел, разгоняя внутри себя заскучавшую воду. Сигареты кончились. Идти за ними было лень. Чайник закипел, и я достал с полки две чашки. "Какой ты будешь чай, малышка? Ладно, извини, я не хотел тебя обидеть" Я повернулся к столу и поставил чашки на стол. Кинув в каждую чашку по пакетику чая, я залил их водой. Одну чашку я придвинул к девочке. Она молча сидела за столом, напротив меня, повернувшись лицом к стене, не глядя на меня. "Не переживай, я привык. Пей." Я взял в руки свою чашку и отпил из неё горячей жидкости. Наконец, она повернулась лицом к столу. Все её губы были в запёкшейся крови и мозгах. Я улыбнулся. "Они сами виноваты, малышка" (Comment on this)
12:39 pm	Язык. Сладковатый привкус гнили на губах не покидает её ни на секунду. Шаг за шагом, осторожно и беззвучно, она подбирается к серому человеку. Он сидит спиной к ней и почти не дышит, только иногда вздрагивает, как будто чувствует, как сквозь него пролетают плачущие души невинно убиенных младенцев. Скрежет зубов говорит о том, что человек, несмотря ни на что, ещё чувствует страх. Внезапно он резко оборачивается и начинает пристально вглядываться в сизый туман, поднимающийся над болотом, судорожно пытаясь разглядеть маленький силуэт девочки. Но он ничего не видит позади себя, потому что она уже стоит перед ним. Когда он поворачивается обратно, то даже не успевает вскрикнуть. Острый, как бритва, нож рассекает ему лицо от левого до правого уха. Захлёбываясь в собственной крови и нелепо взмахивая руками, серый человек пытается ухватиться за свою жизнь и за девочку с белым лицом, которая стоит перед ним и внимательно наблюдает за тем, как заливая тёмной вонючей кровью своё серое пальто, человек падает вперед, на колени, и хрипя и отплёвываясь, пытается встать. Она берет его за волосы и резко дёргает вверх и назад. Огромная сила просыпается в её мертвой, замерзшей, гниющей душе. Запах сладкой крови заставляет её тело сжиматься, как пружину. Внутри шеи человека что-то хрустнуло. Он уже не хрипел, а просто выл от боли и ужаса. Но из-за того, что его лицо было разрезано, выть он не мог и получалось что-то, напоминающее мычание. Белая девочка наклонилась к его лицу и, улыбнувшись, вцепилась зубами в его язык, который беззащитно белел внутри кровавой каши и обрывков щёк. Серый человек попытался схватить руками голову девочки, которая с хрустом вырывала своими зубами что-то длинное из его головы. Человеку казалось, что где то, в глубине его горла, стая термитов пытается прогрызть его тело насквозь. Схватившись руками за холодное, белое лицо девочки, он попытался оторвать её от остатков своего лица. Но тут же ему под рёбра вонзился острый и длинный нож, и, одновременно с этим, что-то внутри него оборвалось. Фонтан крови изо рта и страшная боль, которую не мог заглушить даже удар ножом под рёбра, не избавили человека от страшной картины: белая мёртвая девочка, чавкая, пожирала склизкую, тугую плоть, которая ещё несколько минут назад была его собственным языком. Чувствуя, что силы и жизнь покидают его, человек собрался, привстал с колен и, задрав голову вверх, завопил. Его голос слился с шумом ветра в кронах чёрных старых деревьев и понёсся выше, туда, где танцевали свой грустный и вечный танец души убитых и замученных детей. На утро его скорченное и окоченевшее тело нашел седой и усатый Лесничий, который жил в этом лесу с незапамятных времен. - "ещё один, - ухмыльнулся он, - эх, Настенька, как же ты их сюда, бедолаг, заманиваешь..." Потом он схватил труп серого человека за ногу и оттащил к болоту, где чавкающая бурая гниль поглотила его. (Comment on this)