|
|
Пишет Vladimir Vladimirovich (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} moss)@ 2008-04-15 09:32:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Архивное
Пока оригинальный сайт еще дышит, скопировал оттуда пяти-с-половиной-летней давности анализ стихотворения Ю.Кузнецова "Этап", с подачи![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo-lj.gif)
sguez@lj'a.
Этап
Память-вьюга, в глаза не мети,
Мы собьемся с победной дороги.
Враг народа не может идти.
Он упал. Обморожены ноги.
Нас все меньше. Пустеет наш мир.
Наши ноги как будто не с нами.
- Ничего! - хохотнул конвоир. -
Бабьи жданки набиты ногами!
Что ж ты, баба - рожай от земли!
Над тобою знамена полощут.
Кормчий смотрит, и ноги мои
В рай идут через Красную площадь.
Поделюсь одной из возможных интерпретаций.
Ключ здесь в сопоставлении двух сцен: гулаговского этапа, где замерзает враг народа, и парада на Красной площади, где в общем строю шагают ноги героя. Параллель здесь в том, что и там, и там мы имеем символы подневольного поступательного движения, предельной несвободы. В комбинации с перспективой рая имеем явную экзистенциальную аналогию с человеческой жизнью, которая воспринимается с двух оценочных позиций - как этап и как парад.
Тонкость в том, что обе эти позиции поневоле принадлежат одному и тому же лирическому герою. Он раздвоен. Его «высокий» аспект обременен главной личностной характеристикой - памятью (а значит, и свободой воли, и ответственностью). Память – это вьюга, сбивающая с ног и заметающая героя. Личная ответственность превращает его в грешника («врага народа»), обреченного на вымирание («пустеет наш мир»). Этой картине противопоставляется жизнь как радостно-бессознательное шествие, в котором герой, вместе с массами собратьев, участвует, так сказать, на уровне ног. Это непрерывно пополняемое «от земли» через «бабу» движение уподоблено праздничному параду на Красной площади, по завершении которого массы направляются прямиком в рай, поскольку они безгрешны, без личной ответственности.
Соответственно, образ в финальной сцене весьма драматичен: сущностная раздвоенность мыслящего героя оборачивается физическим расщеплением на «высокую» и «низкую» части, одна из которых остается умирать в экзистенциальном снегу, а другая инстинктивно присоединяется ко всеобщему шествию.
По-моему, весьма занятно. А ведь всего 12 коротких строк, черт возьми!
Пока оригинальный сайт еще дышит, скопировал оттуда пяти-с-половиной-летней давности анализ стихотворения Ю.Кузнецова "Этап", с подачи
sguez@lj'a.Этап
Память-вьюга, в глаза не мети,
Мы собьемся с победной дороги.
Враг народа не может идти.
Он упал. Обморожены ноги.
Нас все меньше. Пустеет наш мир.
Наши ноги как будто не с нами.
- Ничего! - хохотнул конвоир. -
Бабьи жданки набиты ногами!
Что ж ты, баба - рожай от земли!
Над тобою знамена полощут.
Кормчий смотрит, и ноги мои
В рай идут через Красную площадь.
Поделюсь одной из возможных интерпретаций.
Ключ здесь в сопоставлении двух сцен: гулаговского этапа, где замерзает враг народа, и парада на Красной площади, где в общем строю шагают ноги героя. Параллель здесь в том, что и там, и там мы имеем символы подневольного поступательного движения, предельной несвободы. В комбинации с перспективой рая имеем явную экзистенциальную аналогию с человеческой жизнью, которая воспринимается с двух оценочных позиций - как этап и как парад.
Тонкость в том, что обе эти позиции поневоле принадлежат одному и тому же лирическому герою. Он раздвоен. Его «высокий» аспект обременен главной личностной характеристикой - памятью (а значит, и свободой воли, и ответственностью). Память – это вьюга, сбивающая с ног и заметающая героя. Личная ответственность превращает его в грешника («врага народа»), обреченного на вымирание («пустеет наш мир»). Этой картине противопоставляется жизнь как радостно-бессознательное шествие, в котором герой, вместе с массами собратьев, участвует, так сказать, на уровне ног. Это непрерывно пополняемое «от земли» через «бабу» движение уподоблено праздничному параду на Красной площади, по завершении которого массы направляются прямиком в рай, поскольку они безгрешны, без личной ответственности.
Соответственно, образ в финальной сцене весьма драматичен: сущностная раздвоенность мыслящего героя оборачивается физическим расщеплением на «высокую» и «низкую» части, одна из которых остается умирать в экзистенциальном снегу, а другая инстинктивно присоединяется ко всеобщему шествию.
По-моему, весьма занятно. А ведь всего 12 коротких строк, черт возьми!
