Ветер поднялся, солнце слепит, зелени еще нет, приходится жить с закрытыми глазами и на всякий случай ставить запятые после пробелов, чтобы их не унесло. Ветер сорвал мне крышу, унес ее в небо, оказалось, я все это время жил под зонтиком, простым черным зонтиком, который можно раскрутить и сделать цветным, который можно закрыть и превратить в оружие, в смешное оружие человека кафкианского, в остренькое тире канцелярского крысеныша, которым можно отбиваться и от дебильных вопросов типа «А чой-то они в гетто не хотят?», и от нестерпимого желания на них ответить огнем и мечом. Мой чудный зонтик, вывернутый порывом лютой нежности наизнанку и бережно ввернутый обратно, он был такой матово-черный, такой далиански-висконтиевый, он так фрейдистски занимал, мешая и влезая в кадр, мою левую руку, что, ясен перец, я наконец-то его ( потерял. )