6-35
Время от ужина до отбоя прошло вчера совершенно незаметно. Случилось событие исключительной важности: пришла очередная порция писем, и среди них - долгожданное наконец-то письмо от моей Ленки! "Леди Ровена", "спящая красавица", - как только мы с Е. С. не называли её между собой... 7 месяцев молчания, после последней встречи в тюрьме 22.6.2007, 5 моих оставленных без ответа писем, - и вот, наконец-то... Правда, обещанного с её слов Е. С. большого письма там не оказалось, зато была открытка новогодняя, плюс ещё две, - все старые-престарые, 80-х самое раннее годов, плюс вырезанные из бумаги фигурки, ею нарисованные - Санта-Клаус и т. п. Прелесть полнейшая! Не умилиться, глядя на всё это и читая всё, ею написанное, было просто невозможно. Ребёнок, сущий ребёнок в душе! И в любом возрасте им останется! И такая волна тепла и счастья в душе от того, что - помнит, любит и ждёт. Так и написала: "Я жду тебя дома!". Спасибо, родная! Тёпленький мой зайчик, прелестное нежнейшее создание, - как я её называл когда-то. И письма (и открытки) отсюда ей подписывал: "Твой кот Бегемот".
Но это ещё не всё, чем вызвана была вчерашняя буря эмоций. Пришло письмо от Трепашкина, - точнее, новогодняя открытка, полученная лишь вчера, 23 января. Хоть под конец его заключения и оказались мы с ним практически в равном положении, - но всё же приятно от столь известной фигуры, вчерашнего политзаключённого номер 1, получить хотя бы открытку. Пасько, Трепашкин... Надо было сесть в тюрьму и получить 5 лет сроку, чтобы познакомиться с этими людьми, хотя бы и заочно.
Пришло ещё письмо от Дмитрия Воробьевского, старого ДС-овца из воронежа, с которым мы переписывались и который распространял "РП" у себя. Он прислал и последний номер своей "Крамолы" - удивительно, что оперчасть и цензура её пропустили. И ещё письмо от некой Ирины, - судя по всему, не русской, а украинской эмигрантки в Германии, звонившей моей матери и присылавшей ей деньги, когда я ещё лежал на "Матросской Тишине" в 2007 году. Она из моих читателей, - неудивительно, что она меня знает, а я её нет. Мне она привела в письме чьё-то (автора не указала) стихотворение по-украински, и трудно, ей-богу, было бы найти что-то более для меня подбадривающее, чем строки именно на украинском - даже вне зависимости от содержания. Разве что беларуская мова выклiкае у маёй душы такi ж моцны ўздым...
Трепашкину и своей дорогой жене я ответил вчера же, Ирина - даже не удосужилась написать свой обратный адрес, так что надо будет ещё написать Воробьевскому и прочесть "Крамолу". Увы! - говорят, уже сегодня будет ВТЭК, и вряд ли останется много свободного времени...
Всё хорошее было вчера, а уж нынче... Не помню, - кажется, я уже писал здесь об этом. Спать здесь практически невозможно, - подъём в 5-45, как раз когда самый сон, под утро. Но и в это ночное время, с 22 до 5-45, - и вечером ещё долго всё это быдло, особенно блатное, ходит, бегает, орёт, говорит по телефонам, крутит музыку... А уж утром!.. Наверное, ещё годы после освобождения будет мне вспоминаться это состояние: полутёмный барак (свет погашен в бараке, но горит в коридоре и в конце самого барака), и в этой полутьме туда-сюда бегают эти топочущие толпы, всем стадом, как слоны на водопой, бегут "на фазу" (к розеткам в вестибюле) кипятить свои байзера и "33-и" (кружки 0,33 литра) с чифиром, топают так, что трясутся стены, орут, переругиваются, гогочут, матерятся... Это - атмосфера зоновского барака уголовников, и вряд ли её можно ощутить где-либо на воле. Это мерзостно до последней степени, - лежать, слушать их топот и гогот, а главное - с замиранием всей души ждать, когда зажжётся свет и раздастся хриплый крик: "па-а-адъём!", и в темноте, в слабых отсветах из коридора, пытаться безнадёжно рассмотреть стрелки на часах: сколько ещё осталось до этого проклятья. Полчаса, 20 минут, 15, 10, 5, 2, 1 минута... И вот он - новый бессмысленный и бесконечный день в неволе, - ещё один день, напрасно потерянный, вычеркнутый из жизни... Будь она проклята, такая жизнь!..
Сегодня утром освободился парень, живший в нашем проходняке, - 1979 г., из Нижегородской области, до того не судимый, "злоупотреблявший алкоголем" (как сказано в приговоре), срок - 4 месяца за неуплату алиментов, этими 4-мя месяцами ему заменили год исправительных работ, которые он из-за пьянства игнорировал. "Чифирнули" за него, и он пошёл, с одним полиэтиленовым пакетом имущества. Тут он все эти месяцы был шнырём - ставил чайники и мыл посуду блатным. Может быть, на воле найдёт он теперь более счастливую судьбу? Всё-таки парень он неплохой, не злобный, в отличие от большинства здесь, и по жизни, как мне показалось, не профессиональный уголовник. Звали его Дима. Увы, он - уже на воле (с 7 часов утра, сейчас уже 7-10), а мне ещё три с лишним года воли не видать. Увы...

12-30

Ждали ВТЭКа, а вышел шмон. Утром, около 10 ч., только я успел ответить на письмо Диме Воробьевскому и прочесть его "Крамолу", вошёл в барак "мусор" и стал кричать: "Одеваемся и выходим!". За ним подтянулись ещё несколько, - всего человек 5 или 6, точно не удалось сосчитать. Они выгнали всех на улицу, поверхностно шмоная (ощупывая тело и карманы) на выходе, и стали шмонать сам барак. Впрочем, середину и тем более дальний конец, где живут блатные, не тронули. Зато уж нашему концу большой секции, ближнему ко входу, досталось по полной. У меня они задрали матрас, развернули сложенное в ногах одеяло (зачем?), раскидали все книги и бумаги, лежавшие под матрасом в изголовье, раскидали их по шконке, вывалили содержимое всех пакетов - и висевших, и лежавших за шконкой или под ней, - там были вещи и продукты, от ларькового хлеба до зимних перчаток, и от стираных носков до старых газет и журналов. Слава богу, не стали выворачивать большой баул, стоявший под соседней шконкой, - только расстегнули и, видимо, порылись в нём. (С улицы в окно я мог, хоть и отсвечивало, наблюдать эту процедуру). Но внешне погром и без того был полный, - и у меня, и у других. Некоторое время понадобилось, чтобы всё собрать и разложить по своим местам. А противоположный ряд шконок, что у окон, они отодвигали от стены, снимали щиты, усердствовали всячески в погроме - и одну шконку таки сломали. Их и так не хватает, а теперь ещё надо нести приваривать отломанную продольную перекладину, на которую кладётся щит. В общем, обошлось без потерь, - только чувство омерзения от вида их самих - наглых, привыкших грубо, хамски командовать покорным, безропотным стадом, - и последствий их шмонального усердия (можно сказать проще: полицейского). Всё это время, почти час, пока я гулял со всеми по двору, меня не оставляла одна и та же жгучая мысль: их - несколько человек, нас - несколько десятков, под сотню. Этих нескольких в камуфляже можно было бы сейчас же, здесь же - не просто убить, а буквально на части разорвать, человек по 10-15 на каждого. Начать хотя бы вот с этого, маленького росточка, который стоит во дворе и болтает с одним из блатных. Представить себе - кровь, фонтаном бьющую из разорванных тел и остающуюся на безукоризненно белом, свежепадающем снегу двора... Залитый вражьей кровью идеально белый снег, - что может быть лучше, красивее, острее, что может сильнее взбодрить и дать почувствовать вкус жизни и победы в этой извечной борьбе?.. Увы, с быдлом, сбродом подонков и потомственных рабов, населяющих не только буреполомскую зону, а всю эту проклятую страну, никакая победа и никакая радость жизни невозможна. Это быдло раболепно, трусливо и даже гордится обычно тем, что ему (каждому в отдельности) "всё по х...". Рабы не только не способны осознать своё рабство и бороться за свободу, - сама свобода им просто-напросто не нужна. Им куда лучше, спокойнее, сытнее и пьянее подчиняться начальству и демонстрировать при случае свою лояльность и благонадёжность. И в это - в это вот быдло и в его безнадёжность в деле свободы, - упирается всё. Все наши мечты, все надежды, все сны и чаяния о ней - о нашей святой Свободе, цели и смысле жизни свободного (духом, если не телом) человека. Такие вот - свободные духом и непримиримые к рабству и злу - интеллигенты могут, конечно, взяться за дело и сами. Они могут основать "Народную волю", Б.О. П.С.Р. или, допустим, RAF. Но этого мало... А быдло, довольно сопя, жуёт свою жвачку в хозяйском стойле - и не хозяина своего "заботливого", а нас, "смутьянов" и "отщепенцев", убьёт или просто сдаст в ментовку или ФСБ, если и впрямь доведётся этому трусливому быдлу услышать наши речи ему о свободе, правах человека и т. п. "крамоле". Так было в XIX веке (один "процесс 193-х" чего стоит), так было весь ХХ век, будь то доносы оправданные или же просто - чтобы комнату в коммуналке забрать, - и так же есть сейчас, в ХХI веке, и по доносам этих добрых и вполне благонадёжных граждан я сам получил 5 лет...

18-40

Тяжёлый выдался день, бывают же такие... Оказалось, что "блатной" конец секции разворотили не меньше, чем наш. Может быть, не тронули середину, - вроде бы так со слов одного из её жильцов.
Дальше - ещё смешнее. К вечеру позвонили в зону откуда-то сверху, - до меня дошло в виде слуха, что чуть ли не из министерства, но скорее всего это всё-таки нижегородский УФСИН, - и велели мне - именно мне! - найти вместо дощатого щита пружинную кровать.

19-25

Подходил завхоз (и поначалу с ним один из блатных), поговорили о пружинной кровати, которую из самого министерства через нижегородский УФСИН приказали мне найти, завхоз говорит, что надо найти обязательно, потому что Макаревич, или кто там ещё, может проверить. Одновременно с новостью о кровати в последнее окно большой секции, где ещё не было двойной рамы, её срочно вставили. Хорошо хоть, подтвердилось, что всё дело именно в жалобе матери, а не в сайте и других усилиях Е. С. Но вопрос, с которым для меня было связано это известие с самого начала - вопрос о связи - остаётся как бы повисшим в воздухе. Стукачи здесь работают на славу, в этом я уже убеждался не раз, и сейчас эта начальственная сволота прямым текстом говорит всё, что она знает на тему связи. А это, естественно, вызывает жуткий испуг, мысль, что я подставляю тех, кто делает мне добро, и что, значит, его больше не надо делать (это если ещё не удариться в делание зла). История, в общем-то, знакомая, - ярче всего это проявилось в мае 2006 г. на Матроске, к чему косвенно был причастен Михилевич, да и на 1-й сборке летом 2007 была примерно в таком же духе история (или истерия?) насчёт спичек, - с той только разницей, что там это не грозило карами от начальства, а только со стороны блатной верхушки...
Тошно, конечно. Но... Опыт - великая вещь, и то, что не первый раз уже проходишь, пугает меньше, чем неизвестность. Да и что, в конце концов, со мной может быть хуже, чем получить 5 лет срока? Полная изоляция от всех близких? Ну, такой уж абсолютно полной она не будет, - есть ведь и свидания, и адвокат, в конце концов. Условия, внешняя сторона, не так значительны, как сама суть - 5 лет, и жизнь сломана, и возврата назад нет. Я переживу всё это, выдержу... наверное. Но всё равно - тоска, тоска, тоска... И выкручиваться, спасать положение каждый раз ценой каких-то судорожных усилий и жалких слов, - противно до смерти...