За более громкими событиями события помельче как-то ускользают из вида. А тем не менее, сегодня в Москве проходит событие, которое войдет в историю. Но это будет потом. А пока идет оно совсем незаметно.

Я говорю о расправе над Стомахиным. Расправа происходит неторопливо и при полном равнодушии общества, уверенного, что так этому психу и надо.

Но нашлись и те, кому пришлось по долгу службы поучаствовать в расправе и поактивнее. Среди прочих – эксперты, психолог и лингвист. Почему лингвист? Почему не филолог-литературовед? Ведь речь идет об анализе литературных произведений, а не слов и предложений. Но те, кто готовили этот суд, такими вопросами не задавались. Ну, ладно, слава богу – есть психолог, уж она-то разберется.

Сегодня я не пожалел почти часа драгоценного времени, слушая выступления этих экспертов в суде. И весь час просгорал от стыда.
Почему? Потому что это был я, кто много лет учил и самих подобных экспертов, и их учителей. Учил психодиагностике, постановке психологического диагноза. Научил... Стыдно людям смотреть в глаза...

Где анализ смысловой сферы автора (Стомахина) – какие значения он вкладывает в те или иные слова? Где анализ намерения автора – что он хочет сказать? Где анализ адресатов текста – к кому он обращается? Где анализ мотивов автора – почему человек кладет жизнь, в самом буквальном смысле – жизнь, чтобы донести до нас нечто, кажущееся ему чрезвычайно важным?

Я не хочу смягчать беспредельно жесткие стомахинские тексты: весь их пафос можно передать одной фразой: «За свои преступления Россия как страна (или, что то же самое – русские как народ) должны быть уничтожены». Страшная фраза. Ветхозаветная. Так пророчествовал Иона. Тот самый, который за отказ произносить такие страшные пророчества был проглочен морским чудовищем – «китом».

Но есть ли в этом ионином пророчестве экстремизм – призыв убивать людей по национальному признаку и вообще призыв убивать?
Тут все зависит от того, кому фраза адресуется. Когда такое звучит на Майдане, да – тут есть, или точнее – может быть, призыв к геноциду. Когда такое говорится потенциальным жертвам будущего убийства – а Стомахин пишет не на английском и не на украинском, призыва к геноциду, здесь, конечно, нет – ведь речь обращена не к гипотетичекому палачу, а к жертве. Нет здесь и угрозы – ведь у говорящего нет средств исполнить то, о чем он говорит. Перед нами в чистом виде предупреждение – не руби сук, на котором сидишь, а то упадешь. И не нужно быть профессором филологии, чтобы это понять.

Кто такие «русские», которых ждет печальная судьба за их грехи? Это граждане РФ? Или это граждане РФ с «русскими фамилиями»? Русские евреи, например – они как, они для Стомахина «русские» или не «русские»? Сам Стомахин (насколько я знаю, еврей) – он сам для себя «русский» или не «русский»? А русские татары? Они ведь тоже воевали, например, в Чечне? Они «русские»?

Стоит задать любой из этих вопросов – и немедленно оказывается, что говорит-то Стомахин вовсе не об этнических русских. Он говорит о всех соучастниках государственных преступлениях, о всех тех, кто санкционировал их своим одобрением или хотя бы молчанием – ивановых, рабиновичах, исламбековых, палишлвили... Санкционирующими были все граждане исторической России, СССР. Все граждане 15 бывших союзных республик.

Впрочем, Стомахин добрее – из общего числа он опять же совсем по-ветхозаветски, как Бог в разговоре с Авраамом о судьбе Содома, исключает «праведников», имея в виду, что уничтожения заслуживают только наименее развитые в нравственном отношении люди.

Но в любом случае, здесь близко нет выделения людей по этническому признаку. Никакой 282-й статьи. Иначе бы я бы первым обрушился бы на него.

Если здесь вообще ПРИЗЫВ к убийству людей или расчленению государства? И на этот вопрос не нужно быть специалистом, чтобы ответить. Призывают тех, кто на призыв готов откликнуться. Тех, кто «призыв» расценит в лучшем случае как сумасшествие, а в худшем – как угрозу себе, не ПРИЗЫВАЮТ. Если я иду в толпу бандитов и кричу, что их надо убить, – это не призыв. И не угроза. Это может быть предупреждением. Может быть попыткой воззвать к совести. Но не призыв к убийству. Ни к убийству человека, ни убийству государства.

В чем мотив Стомахина? Действует он из ненависти к народу и стране? Из корыстных побуждений? Очевидно, не то и не другое. Его жертвенная публицистика – это абсолютно бескорыстный акт любви. Такой же, как крик матери сыну-сорванцу: «Убить тебя мало! Как тебя земля носит!». Иначе зачем ему тратить жизнь на столь бесперспективное дело? Альтернативная гипотеза, которую обязан был бы сформулировать любой обладатель психологического диплома: рукой автора движет его совесть, которая не позволяет ему молчать – «не могу молчать». Впрочем, как ярко продемонстрировала психолог-эксперт Гурина своими ответами на вопросы общественного защитника Санниковой, академическая психология сегодня с понятием «совесть» не работает.

Увы, но приходится констатировать, что с этим понятием не знакома не только наука. Но и очень многие ее представители.