|
|
Пишет Paslen/Proust (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} paslen)@ 2011-03-20 00:46:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Умственные усилия
Почему мы так любим читать на горшке? Почему у каждого, уважающего себя человека, в туалете лежат книги, журналы и, не побоюсь этого слова, газеты?
Сложно оставаться в неприрученном одиночестве, сознание (осознание) бежит этого. Свобода (пустота) непереносима.
На горшке, если не брать с собой чужие буквы, хорошо думается. Почти факт. Консерватория или художественный музей (где самое важное - не экспонаты, но окна между ними) тоже ведь важны для нас не сами по себе, собственным содержанием, но той рамой, внутри которой наша замедленность и исключённость из бытового дискурса, преображаются в экзистенциальное содержание.
Горшок, как и симфонический концерт дарят нам вненаходимость.
Вненаходимость оборачивается обналичиванием содержания, его конвертацией во что-то ощутимое. Необязательно в говно.
Содержание не возникает на пустом месте, следует тужиться, формулировать. Горшок - идеальное для этого место.
А ещё - перед сном, засыпая - самое, пожалуй, продуктивное время (ну, или одно из самых продуктивных).
Засыпая, освобождаешься от суеты. И потому что тишина, и потому что физиология позволяет, становясь менее цепкой; то время, когда ты остаёшься один на один с собой и со своим собственным содержанием, которое, ну, да, можно заслонить его, содержания, преувеличением. Тоже, ведь, вполне себе созидательная деятельность.
Приходишь туда, чтобы оставаться один на один с собой, чтобы, наконец, содержание проступило и зазвучало.
Физиологическая деятельность (дефикализация, засыпание) не требует головного участия мозга; все совершается помимо нашего сознательного участия.
Но, с другой, это и есть освобождение, оставляющее тебя один на один с собой. Вот тогда-то ты и берёшь с собой буквы (книгу, журнал, газету), ибо освобождение и последующая за ним пустота непереносимы.
Почему мы так любим читать на горшке? Почему у каждого, уважающего себя человека, в туалете лежат книги, журналы и, не побоюсь этого слова, газеты?
Сложно оставаться в неприрученном одиночестве, сознание (осознание) бежит этого. Свобода (пустота) непереносима.
На горшке, если не брать с собой чужие буквы, хорошо думается. Почти факт. Консерватория или художественный музей (где самое важное - не экспонаты, но окна между ними) тоже ведь важны для нас не сами по себе, собственным содержанием, но той рамой, внутри которой наша замедленность и исключённость из бытового дискурса, преображаются в экзистенциальное содержание.
Горшок, как и симфонический концерт дарят нам вненаходимость.
Вненаходимость оборачивается обналичиванием содержания, его конвертацией во что-то ощутимое. Необязательно в говно.
Содержание не возникает на пустом месте, следует тужиться, формулировать. Горшок - идеальное для этого место.
А ещё - перед сном, засыпая - самое, пожалуй, продуктивное время (ну, или одно из самых продуктивных).
Засыпая, освобождаешься от суеты. И потому что тишина, и потому что физиология позволяет, становясь менее цепкой; то время, когда ты остаёшься один на один с собой и со своим собственным содержанием, которое, ну, да, можно заслонить его, содержания, преувеличением. Тоже, ведь, вполне себе созидательная деятельность.
Приходишь туда, чтобы оставаться один на один с собой, чтобы, наконец, содержание проступило и зазвучало.
Физиологическая деятельность (дефикализация, засыпание) не требует головного участия мозга; все совершается помимо нашего сознательного участия.
Но, с другой, это и есть освобождение, оставляющее тебя один на один с собой. Вот тогда-то ты и берёшь с собой буквы (книгу, журнал, газету), ибо освобождение и последующая за ним пустота непереносимы.
