| |||
![]()
|
![]() ![]() |
![]()
История котлеты Думая о том или ином событии или о каком-то человеке, я очень часто западаю на невидимые детали, которые, как правило (да почти всегда) опускаются, но которые, тем не менее, каким-то странным образом влияют на строй жизни. Это сложно объяснить или сформулировать, попробую на примерах. Скажем, слушая кавказскую симфонию Мясковского, написанную в эвакуации, я начинаю представлять картинки пышного приёма, который местные жители устроили московским интеллектуалам. Как они готовили стол, на котором оказалось всё чем они гордятся и чем они привыкли почивать дорогих гостей - куски ароматного мяса, зажаренного на мангале, котлеты рубленного мяса, груда зелени, соусы, вина... Московские гости сначала удивились и восхитились изобилию военного стола, затем приступили к трапезе и в этот момент точно забыли о продуктах, наполнивших изобильный стол, потерялись в привычных для себя разговорах о музыке, о войне, о Москве. Продукты, наполнившие этот стол, словно бы перестали в этот момент существовать, но разбились на группы, доступные зренью тех или иных едоков, на отдельные свои составляющие, перекочёвывающие в желудки. А ведь кто-то выращивал это мясо, какие-то дети выгуливали его и пасли, какие-то невидимые кавказские женщины собирали и мыли эти травы, от которых во время застолья ничего не осталось, прислуживали за столом, носили тарелки и чистую посуду, выносили блюда. Куда все они пропали, исчезли, вслед за продуктами, напитавшими день и ночь Мясковского, позволив его организму не просто жить дальше, но и сочинять музыку, которую теперь, три четверти века спустя, я слушаю на своём музыкальном центре? Слегка отяжелев от съеденного и выпитого, Мясковский удаляется в свою комнату. Фашисты активно продвигаются в сторону Кавказа, принято решение перевезти столичных гостей подальше от линии фронта, в Тбилиси. Мясковский собирает вещи, чистит обувь, садится в машину или в электричку, а мне интересно - кто, незримый, сидел за рулём? Кто выпускал и раскладывал по железным баночкам ваксу, которой Мясковский, почистив башмаки на автомате, не придал никакого значения? Собственно, я об этом взгляде, раскладывающем любое наше действие на совокупность действий каких-то других людей, о которых мы не думаем, но которые выпекают хлеб, нарезаемый под мысли о программе "Время", громко транслирующей новости в моей комнате, который тоже раньше колосился рожью, потом был собран, обработан и превращён в хлеб и о людях, ответственных за состояние лифта, на котором я поднимаюсь в свою квартиру, погружённый в мысли о собственной жизни, своих близких и о предстоящих своих перемещениях Все эти усилия других людей, которых мы не знаем и никогда не видели, помогают нам жить своей собственной жизнью, думать свои мысленные мысли, высокомерно не обращая внимание на то, что нас окружает. Высокомерно - тут едва ли не ключевое слово, стирающее различия между объектами и превращающее их в продукты, лишённые индивидуальных черт, хотя за каждым из них стоят десятки (если не сотни) судеб. Но это я всё о людях, ибо так проще, а, на самом деле, я думаю об этих вещах, еде и одежде, воде и механизмах, управляемых водой, которые могут через какое-то время превратиться в книги и в фильмы, а могут и не превратиться, без следа сгинув окончательно и бесповоротно, напитав тот или иной момент жизни конкретных людей, ничем никому не обязанных. Я думаю о многосоставности феноменов и явлений, не поддающихся логической или смысловой обработке. Порой, конечно, как этим летом в Турции, сцепления людей, их усилий и обстоятельств, вдруг выходят на поверхность (когда метиловый спирт отравляет несколько туроператоров), но в обыденной жизни сонмы окружающих нас теней, похожих на бестелесные души с рисунков Блейка, никогда не будут увидены, и, тем более, пойманы за хвост лучом нашего внимания. Между тем, образующие анды и розы ветров, все эти подспудные обстоятельства самым разным образом влияют на наши жизни, состояние умов, насыщенность мыслей и яркость снов - на общее самочувствие. Точно так же, как многочисленные излучения, электромагнитные поля и радиоволны в диапазоне от радиостанций до мобильных телефонов, складывающихся в уникальные для каждого места карты невидимых влияний, чья непредсказуемость умножается на перемещение воздушных масс, метро, ходящее под нами и самолеты, пролетающие над городом. Да мало ли ещё на что, не имеющее ни вкуса, ни окраса или же, напротив, обладающих и вкусом, и окрасом, но проглатываемым и пережёвываемым без мыслительного или какого угодно контакта с тем что прожёвывается и проглатывается. Каждое микрособытие, даже и не-событие (лишённое статуса события), тем не менее, состоит из бесконечного числа причин и следствий, образующих вещество нашей личной жизни, втекающей в вещество жизни общей. Каким же нужно быть идиотом (или спекулянтом), чтобы с умным видом проводить исторические параллели между самыми разными событиями, каждое из которых обладает миллиардами каждый раз уникальных предпосылок, уникальным профилем. Свою-то жизнь охватить не в состоянии, а что уж говорить о том, что больше тебя? О чём-то более глобальном... Вот есть у меня (во мне) такое чувство, интенционально раскладывающих, расщепляющих любую точку существования на какие-то ненужные и избыточные подробности - так на картинах итальянских футуристов, у Балла или же у Северини, любое движение раскладывается на фазы, из-за чего (синдром сороконожки, задумавшейся с какой ноги начинать бег) движение перестаёт существовать. Да, это хороший способ замедления, но, по большому счёту, я не знаю о чём говорит или должно говорить мне это чувство - о непредсказуемости существования, складываемого из неопознаваемых деталей? Об одушевлённости всего нас окружающего? О социальной ответственности перед обслуживающим персоналом (официант, стоящий рядом с запоздалой компанией, думает о том, что может опоздать на маршрутку, а повар, в это время обжаривающий печёнку, чувствует как всё больше и больше пропитывается запахами приготавливаемой еды, из-за чего становится противен сам себе. В подсобке у них лежат грохотки с яйцами, завезёнными из подмосковной фермы)? О людях, судьбах людей, впечатанных в плоды своего труда или же об общих закономерностях производства трав и фарша? И, пожалуй, самое главное - зачем мне это слепое, затемняющее зрение, фотографирование всего того чего не видно и не слышно, ведь чувство это ни про социальную ответственность и не про одушевлённость, про что-то совершенно другое, никак не замерзающее в перманентом удивлении над тем, как же интересно всё у нас устроено. Это чувство вообще ни о чём. Даже не про грандиозность мира, его принципиальную непознаваемость или непрерывность творения и особенности восприятия, в которых хотелось бы навести порядок. И, тем не менее, оно же, зачем-то, во мне существует. А у вас есть что-то подобное внутри? ![]() |
||||||||||||||
![]() |
![]() |