"Как Пруст может изменить вашу жизнь" Алена де Боттона
В книге о Прусте масса перекличек и совпадений с книгой Боттона «Искусство путешествий», поскольку она продолжает и развивает основные темы своей предшественницы. Только если в предыдущей книге Боттон говорил об особенностях <современного> восприятия на примере одной, но пламенной страсти к перемещениям, то теперь объяснение того, как человек видит и, при этом, ничего не замечает (а, так же, как преодолеть коммуникативный затык с миром, воспитав в себе повышенное внимание и отзывчивость) берётся крупным планом с помощью одного человека.

Используя его досконально изученные биографию и творчество. Благо, они позволяют.

Для того, чтобы сложноустроенный «классик модернизма» вплотную приблизился к реалиям текущего момента, Боттон то ли пародирует, то ли демонстративно отсылает к жанру рекомендательных книг в духе Дейла Карнеги.

«Как Пруст может изменить вашу жизнь» поделена на девять глав с типовыми заголовками (от первой, «как полюбить жизнь уже сегодня», до последней – «как научиться откладывать книгу в сторону»).

Все они, начиная со второй («как распорядиться своим временем») построены как рассуждение на самые разные темы человеческого бытия (первые две главы – остроумный биографический ввод, содержащий массу полезной информации об отце и брате Пруста) с обязательной кодой и «сухим остатком».

В заключительном абзаце каждой из них, переполненных списками и поделённых на пункты а), б) и в), подобно Карнеги, Боттон итожит и обобщает в сухих, но, порой, совершенно неочевидных (легко опровергаемых контраргументами) формулах «всё вышесказанное», так как нынешний читатель как-то особенно усердно желает развлекаться с умом. Он если и тратит своё драгоценное время, то только под гарантию очевидной пользы.

Именно поэтому, в последнее время, стали модными всевозможные курсы и лекции, куда люди ходят вместо того, чтобы читать книги, а Боттон, вскрывая приём, возвращает людей к чтению хотя бы для того, чтобы в дальнейшем заполучить их на свои выступления.

К концу книги Боттон так увлекается манифестацией прагматического подхода, что финальную часть «Как Пруст может изменить вашу жизнь» составляет, подобно катехизису или предпоследней главе джойсовского «Улисса», из вопросов и ответов, играя с конкретикой читательских запросов и ожиданий.





Вполне нормальный заход: сделать классика современником, вычленить из чужого наследия то, что может быть востребовано сегодня.

Мы видели разные книги о Прусте, по-русски их накопилась целая полка – от биографических сочинений и мемуаров и до философических лекций Мераба Мамардашвили или головоломных исследований синтаксиса Юлии Кристевой и Жиля Делёза.

Пруста у нас читают мало, но любят искренне и заинтересованно. Как родного. Правда, подавляющее большинство книг о Прусте грешит одной и той же особенностью обильного цитирования первоисточника.

Пруст высказался о себе и о материях, его волновавших, с такой плотностью и полнотой (несмотря на кажущуюся гипнотическую разреженность стиля), что избежать искуса экономии усилий невозможно. При том, что формулировки Пруста всегда более точны, остроумны и изысканны, чем фразы тех, кто над ним медитирует.

Очень часто в таких работах границу между первоисточником и его комментарием размываются, так как цитаты из Пруста выковыривают длинные, жирные. Разумеется, мгновенно проигрывая ему под чистую.
Работая под Карнеги, Боттон бежит такого подхода, прекрасно понимая, что против воздушного, и, при этом, глубинного прустовского волшебства он не канает. Вот и берёт прагматикой. Таково, по крайней мере, его фундаментальное намерение.

Пруста же невозможно не любить и Боттон, перечисляя комплексы Марселя, а так же проблемы с психикой и физиологией, показывает отчего это происходит: так уникально сложились обстоятельства, что Пруст, став едва ли не главным в истории цивилизации, чувствилищем, как бы выполняет за каждого из нас важную работу по остановке бытового бега. Пруст, де, умеет видеть и ценить незаметные подчас детали, позволяющие полноте жизни накрыть наши органы чувств, поэтому кажется, что он может научить этому и нас.
Расширить наше сознание.

Вслед за Прустом, Боттон считает, что «наш шанс стать счастливыми кроется в том, чтобы научиться извлекать уроки из всего, подкинутого жизнью в зашифрованном виде, - в облике приступов кашля, аллергии, ссор с друзьями и разлада в личной жизни…» (134)

Вслед за Прустом, Боттон призывает нести ответственность за восприятие мира, который может быть разным. Смотря с какого угла зайти посмотреть.

В этом смысле, наиболее функциональной главой сборника оказывается часть «Как научиться зорко видеть», где Боттон предлагает расширять своё представление о прекрасном, включая в него самые неочевидные (и недооцененные) материи.

Для этого он приводит фрагмент неопубликованного эссе Пруста о художнике Шардене, чьи натюрморты, составленные из вещей низменных и приземлённых, способны привнести уют и красоту мира даже в самое унылое самосознание.

Стоит только настроиться и захотеть, ты увидишь: красоты вокруг – вагоны. И нужно лишь постоянно воспитывать эстетическую (и какую угодно) отзывчивость, чтобы уметь извлекать её из окружающей среды, как полезные ископаемые или витамины для поддержания жизнедеятельности.
Но для этого, ну, да, ну, да, ну, да, нужно трудиться, трудиться и ещё раз трудиться.

Ведь именно эта всемирная отзывчивость не только расцвечивает тухлую повседневность всеми возможными цветами и оттенками, но, что ещё более важно, позволяет нам, через повышенную интенсивность сочувствия, жить быстрее других людей. Даже заглядывая, таким образом, немного в будущее.

Боттон считает, что эстетическая проницательность Пруста, основанная на болезнях и постоянных тренировках памяти и внимания, позволила ему оценить импрессионистов гораздо раньше остальных.

Скажем, именно эта гонка переживательных вооружений разогнала сознание Пруста до такой скорости, что сделала его одним из главных писателей не только ХХ, но и нашего XIX века.

У этой книги, оборачивающейся манифестацией авторского метода (почему для исследования Боттоном выбран Пруст, а не Толстой или, скажем, Бальзак. Или даже не постоянно упоминающийся здесь Джойс) есть, правда, одна, но весьма существенная проблема.

Всё, что здесь, а так же в других своих текстах, делает Боттон прямо противоположно «пафосу Пруста», с его медленным, постоянно тормозимым остановками, развитием.

«Как Пруст может изменить вашу жизнь», с её 312-тью страницами, которые достаточно комфортно прочитываются за один присест, демонстрирует нам особенности современного подхода с его сжатостью, стремлением к утилитарности. К эффективности дайджеста и даже комикса.

Здесь много от Карнеги, показывающего во что жанр назидательного эссе превратился, проделав многовековой путь, от Плутарха и Монтеня. Но ещё больше здесь от брошюр, типа «Кафка за тридцать минут».

Сила Пруста и его наблюдений, обступающих тебя пятым временем года, в необходимости полного погружения в книгу-процесс. Воля нужна читателю Пруста даже не столько для того, чтобы осилить неподъёмную семитомную громаду, сколько для расчистки своего повседневного пространства под чтение «В поисках утраченного времени».

А ты никогда этого не сделаешь, если заранее не понимаешь зачем и для чего нужен тебе Пруст, вопиюще противоречащий скоростям текущего момента. Мотивация начнёт пробуксовывать.

Как правило, «Поиски» привлекают людей, которые уже изменили жизнь и, потому, могут теперь, таким образом, достучаться до Пруста. Ну, или же, понимание необходимости Пруста в твоей жизни, уже сформировалось до начала чтения, которое обязательно изменит что-то в читательском существовании. Если не навсегда, то, хотя бы, на время чтения.

В сборнике рекомендаций Боттона такие самотворцы совершенно не нуждаются, из-за чего название последней главы, по сути, являющейся очерком современного чтения, («Как научиться откладывать книгу») начинает забавлять двусмысленностью.