| Палех-опалех |
[21 Aug 2012|07:18pm] |
«Альпийская лужайка» на Яндекс.Фотках
Чем силён август – каждый день здесь переживается как последний – столько в нынешнем солнце отчаянного света: хрупкого, ломкого, слюдяного, постепенно загустевающего в мусс, видимого словно бы сквозь стекло.
Свет витражный, католический, барочный, краями своими ограниченный и по краям своим запекающийся, покрывающийся пузырчатой корочкой; такого цвета предметы, попадающие под этот постоянный закат, начинающийся с раннего, раненного истечением сока, дня, более уже не имеют – ни в сентябре, образующем в мешковине дыры, ни, тем более, в октябре с его отмороженным палехским боком – у октября родимое пятно во всю щёку, ему не до эстетических нюансировок, он чёрствый хлеб зарабатывает.
Жара изменяет сознание (хорошо написал Флобер, сравнив зной с водкой) на самой верхушке года, вытянувшись и встав на цыпочки, после неё только спад, скат, дорога вниз.
На верхотуре его всё замирает, останавливается; так, что кажется само время стало недвижным; но это все не слишком долго длится, удерживаемое (точнее, растягиваемое) повышенными температурами.
Однако, жара – плохой консервант; причём, во всех смыслах.
Зной, несмотря на бесчеловечность, безмятежен, ибо вытягивает из человека последние силы; теперь же, точно оттаивая после протяжённого сна, жизнь на глазах усложняется, начинает спрессовываться и набирать обороты.
( Кто выдумал, что мирные пейзажи не могут быть ареной катастроф? )
|
|
