Дело об идеальном читателе
Дело в том, что вот так случайно заходишь в редакцию "Знамени", а тебя встречает женщина Оксана, котораая едва ли не пританцовывает при твоем появлении. И ты понимаешь, что здесь, вероятно, что-то не так, а она, на выходе, вдруг тебе говорит, что ты радикально поменял её жизнь. Вы даже не представляете, говорит она, как вы на меня повлияли, совратив на интерес к нынешнему худлиту. Она занималась геодезией, сидела где-то в аэропорту на севере или на дальнем востоке и не было ничего рядом, кроме журнала "Урал" с твоим романом. Начала читать и бросила геодезию (или чего там), вернулась в Москву и окунулась в современную литературу, которая теперь является содержанием ее жизни. Говорит, смущаясь и ты сам смущаешься ещё больше. Говорит, что читала все книги, отслеживает статьи, я помню, на презентации "Едоков картофеля" она сидела в стороне, невозможно глаза поднять. Странно, но, почему-то, меня пугают мои читатели, становится странно, словно ты их обманываешь, подкладывая им улучшенную копию себя. Такие встречи в редакциях или на мероприятиях или в книжном магазине, выбивают из колеи, но не в радостном смысле (хотя пузырьки счастья лопаются внутри), а в каком-то едва ли не печальном. То есть, я несу за вас ответственность? - Спросил я ее. Выходит, что так, отвечала она.

Вчера беседовал с одним католиком из Бельгии, объяснял, почему не голосую и стараюсь не интересоваться политикой - мой патриотизм заключается в том, чтобы держать голову чистой, незамусоренной, не дать собой манипулировать. Но, может быть, спросил Жан, попытаться в такой ситуации найти хорошего политика для ориентира? Не знаю, как у вас в Бельгии, но у нас, в России это невозможно. Политик не может быть хорошим человеком - по определению. Ты или политик или хороший человек, а вообще-то, политики - это, вероятно, особый биологический тип, лишенный критического к себе отношения. Самое главное здесь - умение нести ответственность за других людей, ведь как же это можно - принимать такие решения, которые влияют на судьбы незнакомых тебе людей. Понятно, что мы все влияем на людей, которые нас окружают - буквально каждый день. На тех, с кем живешь и с кем работаешь. Но как можно принимать решения, влияющие на жизни тех, кого ты никогда не видел и не увидишь? У меня в голове это не укладывается. Каким же тогда нужно быть, каким?

"Нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся", говорил я Жану назидательно. И на следующий день, в редакции "Знамени" мне прилетает ответ от человека, за которого я несу ответственность. Оксана провожает меня к нужному кабинету, ждет в коридоре, пока я выйду. Я вижу, как она трепещет. Из-за своего романа, из-за своих статей, из-за употребления слова "постмодернизм", например. Отказываясь от встреч с читателями, я чувствую неудовольствие, любые формы публичного бытования литературы кажутся мне избыточными, ненатуральными. Каждый раз со скрипом и преодолением самого себя. Так зачем же мне это? Пишешь для собственного удовольствия,но оказывается, что у удовольствия есть вот такие вот непредсказуемые последствия. Даже если ты "совратил" (а Оксана употребила именно это слово) хотя бы и одного. А если таких, всё-таки, больше?