Дело о памятнике Мандельштаму
Дело в том, что Андрей Красулин участвовал в этом конкурсе, вышел в финал, но не победил. Он и не мог победить, слишком уж его проект точный и необычный.



Нам всё еще кажутся странными памятники, лишённые антропоморфности. Городская скульптура обязательно должна быть узнаваемой, иначе она не будет опознана как украшение. Абстракции не приживаются ещё и потому, что на наших улицах слишком много хаоса, слишком много "крови и почвы", того, что в западном контексте вполне могло бы выглядеть как бонус. У нас слишком много неупорядоченности, которая, как правило, больше человека и, оттого, воспринимается агентом разрушения. Тогда как западный контекст слишком чистый и стерильный, художники нарушают правильность геометрии и соразмерность частей.



Памятник Мандельштаму работу Красулина важен своей точностью - "художник нам изобразил глубокий обморок..." поэтики поэта. Странные биоморфные формы расширенности или, напротив, сжатия, вытянутости и устремлённости вверх оказываются точными рифмами к основным [несущим] лейтмотивам позднего Мандельштама. Озеро, стоящее отвестно, каменное дерево, среди других деревьев, расширяющаяся вселенная или бутон высохшей розы, спираль, жиры миров... Несколько снайперских выстрелов в цель, отлитых в бронзе. Одновременно обобщающих и одновременно крайне индивидуальных. Это Мандельштам периода кристаллических структур "Стихов о неизвестном солдате" и верлибра "Нашедшего подкову", Грифельной оды и незавершённого, не попавшего в тетради ("Полторы воздушных тонны, тонны полторы....")



Пространство - одна из наиболее важных тем Красулина, чья творческая родословная растёт из первого русского авангарда, скрещенного с зенитным западным модернизмом (Джакометти, Ротко, Калдер), мимо второго русского авангарда - и на территорию полной свободы и незаёмности.



Я видел как он импровизирует - в углу его мастерской стоит кучка песка, огороженного двумя стенками-картонками, внутри Андрей импровизирует пространство, фиксирует соотношение частей, вставляя миниатюрные модельки.



Для памятника понадобилось шесть самодостаточных фигур, которые Красулин раскидал по поверхности сквера у Старосадской точно кости. Точно дзенские камни.



Андрей сделал около сотни отливок. Они стоят у него на куске стекла, вокруг прочих артефактов - картин, гравюр, многочисленных объектов, стеллажей с папками и прочего мусора, из которого Красулин ваяет правду.



Не красоту, но правду - вот что важно. Для него важно. Для его искусства, в котором нет разделения на процесс и результат, на то, что важно и то, что второстепенно, на мусор и шедевры. Только единый поток жизни, внутри которого существует человек, которого называют художником.



На соседней полке лежат парафиновые модели, с которых Андрей делал бронзу. Хрупкие черепки. Пригодилось немногое, очень жалко, что красота эта закрыта от других.



Впрочем,в январе состится его выставка в музее архитектуры, в том самом аптекарском приказе, который очень даже подходит творениям Красулина - живописная руина как нельзя лучше подходит артефактам с плотной и заусенчатой фактурой, знаками сделанности.