|
|
Пишет Paslen/Proust (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} paslen)@ 2010-06-05 02:39:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Фестиваль оркестров мира. Оркестры Татарстана и Турции
Тайна свербящих звуков, традиционно разрушающих впечатления от звучания в Колонном Зале Дома Союзов, наконец, раскрыта. В прошлом году мы спорили с Петром что это, трос, на котором висит люстра или же лебёдка. Оказалось ни то и ни другое.
Пятый фестиваль симфонических оркестров мира традиционно проходит в Колонном Зале, придающим торжественный дух любому мероприятию.
И всё бы хорошо, но эти свербящие звуки, особенно слышные в наиболее тихих, проникновенных местах...
Точно ты слушаешь заезженную виниловую пластинку с царапинами. А тут ещё инфоспонсором фестиваля сделали журнал "Культпоход", раздаваемый в предательски целлофановой оболочке.
Блин, как же меломаны падки на хрустящую халяву!
Проникновенное исполнение Шумана и Шостаковича оказалось аранжировано тоскливым шуршанием, стереоскопически сочащимся из всех углов.
Никто ведь не думает о такой малости как экология слушанья - и если журнал выступает инфоспонсором концертов классической музыки, то хорошо бы отменить или это инфоспонсорство или же выпуск журнала сделать максимально безопасным, так как своих звуков Колонного Зала хватает за глаза, а тут ещё и это.
Я вот никогда не беру в зал газированную воду, только питьевую без газа, чтобы звуков было поменьше, но следует ли требовать от других того же, что ты делаешь сам?
В этом случае, думаю, нужно. Ведь, как мне, почему-то, кажется, что люди хлопающие между частями, забывающие отключить звук в своих мобильниках, разговаривающие во время звучания оркестра и приводящие с собой невоспитанных и говорливых детей БУДУТ ГОРЕТЬ В АДУ.
С этим фестивалем интересная история - он существует на отшибе, как бы сам на сам, ни в какое расписание не вписан и возникает, подобно тополиному пуху или летнему отключению горячей воды, как природное явление. ну, вот, вспучилась земля в каком-то месте и попёрла музыка без какой бы то ни было системы.
А ещё как лотерея -ведь оркестры всё сплошь незнакомые, идёшь и не знаешь на каком уровне исполнительства ты сегодня застрянешь. Ну или не застрянешь, как уж повезёт.
Скажем, хорошая идея - показать в этот раз восточные оркестры (Казанский, Турецкий президентский, китайский, южно-корейский, индийский) обернулась холостым концертом открытия. Исполнением за-такт.
Государственный симфонический оркестр республики Татарстан начал концерт небольшой пьесой Назиба Жиганова "Сабантуй", после которого озаботился Девятой Симфонией Шостаковича. Девятая - не самая известная, находящаяся в тени Четвёртой, Восьмой, Пятой и Седьмой, но, тем не менее, точно так ведь мощная и монументальная; состоящая из множества слоёв, вдруг неожиданно распахивающихся, подобно свитку, внутри которого видны самые разные органы жизнедеятельности.
Она же, Девятая, то есть, практически, можно сказать, незаконнорожденная - задумывалась Симфонией Победы (и Шостакович даже начинал её именно в таком ключе, но написав большой кусок начала бросил), а вышло не пойми что, весёлая, весенняя, едва ли не легкомысленная.
Дело, однако, в непрямом высказывании, что точнее бьёт в цель: в одной из срединных частей умопомрачительное порхание неожиданно прерывается немотивированными инфернальными фанфарами, похожими на клич Иерихонской трубы.
Медные вдруг ощетиниваются и точно встают на дыбы - с таким звуком в спилберговской "Войне миров" (кстати, очень похоже на цитату, да лень сопоставить) появляются марсианские треноги, вошедшие в раз всеземного захвата.
От этого скрежета, если честно, оставшиеся волосы начинают шевелиться у своих корней - настолько точно передаётся вторжение некоего инопланетного инополагания в привычную, размеренную метрономом жизнь (по крайней мере, так играют лондонцы под управлением Хайтинка), однако полька-бабочка этих самых марсиан не слышит и продолжает калейдоскопить каруселить далее.
Ан нет, фанфары табунятся и кровь снова остывает где-то на самом дне, у самого основания сознания, потому что очевидно насколько хрупка поверхность обыденности, человеческой жизни и прочей бла-бла-бла, прорываемой колючей сущностью из совершенно иного дискурса, иного агрегатного состояния.
Собственно, для меня этот кусок - метка качества; оркестр проявляется через некие фрагменты, лучше других застрявшие в памяти. И, к сожалению, казанские музыканты его провалили. Тот случай, когда симфония промелькнула без каких бы то ни было скачков, переносов центра тяжести в одну или же в другую сторону.
Возможно, виноват приглашённый дирижёр - мне уже второй раз не везёт с Гинтарасом Ринкявичюсом, для которого, как это стало понятным уже из первого его выступления, качество ассоциируется с громкостью и с отработанными темпами.
Ну, да, к темпам не придерёшься. В отличие от баланса они оказались действительно проработанными.
Всё прочее неприятно поразило отсутствием широты, крайне узким диапазоном звучания, заземлённостью и ватой, которую, если подходить с умом, можно поставить на службу "правильного" звучания Шостаковича (не знаю, понятно ли о чём я тут пытаюсь говорить?).
Тончайшая, чувственная, полная пульсации, перепадов и внутреннего пульса, внезапно останавливающаяся Вторая Симфония Скрябина, написанная как бы на полях Чайковского и немецких романтиков, свидетельствующая о разладе и даже распаде традиционного мирочувствия, была, должно быть, выбрана из-за мощной финальной части с постоянно нарастающим крещендо, где, несмотря на отсутствие внутреннего эха и внутренних оркестровых кровотечений, Ринкявичюс купается точно рыба в воде.
Шум, грохот, лязг, киксующие солисты, отсутствие каких бы то ни было оттенков...
Зато эффектно, масштабно, дух захватывает и можно спокойно пошуршать журналом "Культпоход"...
Второй концерт фестиваля, Президентского симфонического оркестра Турции с дирижёром Джемом Мансуром, обладающим кустистыми бровями и кудряшками актёра Гаркалина, ждали с некоторым опасением.
Во-первых, всё первое отделение было отдано опусам турецких композиторов, а музыка - не кино, и фестиваль оркестров - не каннский кинофестиваль, где ценится всяческая экзотика, меломану хочется проверенного материала.
Во-вторых, несмотря на то, что оркестр из Анкары - один из самых старейших в мире, всё-таки Турецкая исполнительская школа особых звёзд не порождала, звёзд с неба не хвата и что это за кот в мешке, кто его знает...
Сегодняшний концерт мне напомнил прошлогодние гастроли Будапештского фестивального оркестра, который в первом отделение точно так же отбарабанил свои национальные специалитеты (Белу Бартока), а потом выдал такого Дворжака, что дышать было трудно.
Вот так и тут. Начали с ничего хорошего не обещавшего классика турецкой музыки Ульви Джемаля Эркина и его танцевальной рапсодии "Кролик", предназначенной для парней, переодетых девушками.
Этот опус, как и "Прелюдия и два танца" Ферида Альнара, а так же "Бриз" Ферита Тюзюна, основанные на народных турецких мелодиях, оказались знойной ориентальной архитектурой со стрельчатыми арками, арабесками и терпкими ароматами благовоний.
Турецкая музка оказалась похожей на лоскутное одеяло, собранное из разных музыкальных фрагментов, тесно состыкованных в рамках целого - внутри них композиторов бросает то в жар, то в холод (как в очень прокофьевском по звучанию "Бризе"), то в ближневосточную ритмичность, то в балканское барокко, то в среднеазиатскую размягчённость, медитативность. Римский-Корсаков, переписанный последователями Стравинского.
Удобоваримый во всех смыслах музыкальный модерн. И даже авангард - в середине первого отделения дали сочинение Ахмета Алтинеля (1971 года рождения, автор, похожий на янычара, присутствовал в зале) "Истоки ночи", написанное как отклик на стихотворение Роберта Десноса и получившее "Европейскую композиторскую премию".
Весьма тревожные "Истоки ночи" пахнули диссонансным дискомфортом, напомнившим что-то среднее между Шнитке и Денисовым. То есть, могут если захотят.
Фишка в том, что музыканты (в том числе и с внятно славянскими лицами) в Турции, должно быть, самые завзятые европейцы, тогда как им, что естественно, предлагают играть национальную музыку, основанную на фолклорных темах.
Оттого-то во втором отделении оркестр оторвался, исполнив Четвёртую симфонию Шумана с каким-то нервическим воодушевлением, которое не могло не передаться публике.
Джем Мансур взял ураганные темпы, разогнав кочегарку оркестра до едва ли не предельной скорости, что, само по себе, неожиданно и свежо.
Точно сорвались с места и побежали, набрасывая на ходу звуковые каскады, каждому из которых они не давали заземлиться или закрепиться в пазах, потому что бегло бежали дальше. Точек не ставили, из-за чего звучание, лишённое фундамента и подхваченное воздушными потоками, забывало о силе земного притяжения и начинало парить и парить.
Точек не ставили, из-за чего музыка превратилась в позёмку, а некоторая смазанность акцентов пошла на пользу полёту. Полёт нормальный.
Хотя, выдохнув в первой части, они немного подрастерялись во второй, но к коде скорость нагнали.
Это ведь такая очевидная трактовка, а не просто исполнение, собственное прочтение, сообщающее что-то новое тебе лично, причём не о музыке даже, но о тебе самом.
И, кстати, говорящая о национальном характере турецкого народа много больше, чем исполнение аутентичных опусов.
Это я вчера, сидя на очередном Чехове, подумал, что если непрямое высказывание и есть бьющее в цель особенно точно, то Чехова нужно не актуализировать, но, напротив, погружать в архаику, дабы через это показать, что за сто лет ничего не изменилось, а не менять "декадентов" на "диссидентов" и вставлять в текст "Вишнёвого сада" имена Солженицына и Сталина.
В шумановской Четвёртой для меня тоже есть место, по которому можно отличить качественное исполнение от очень качественного: это когда уже ближе к финалу волны гармонических каскадов будто замирают и композитор подпускает инфернально дрожащего воздушка - так в театрах сцену вдруг наполняют искусственным дымом; так в зной начинает струиться асфальтовая дорога, впереди автомобиля.
Ещё это похоже на инфернальные фанфары у Шостаковича: вот только что всё пело и смеялось и вдруг, досмеявшись, существо упало оземь, ударившись виском о камень, да забилось в падучей.
Но праздник жизни не остановили, а никто, среди фонтанов-шутих, и не заметил ни этого падения, ни крови, ни судорог. Нормальный стилизованный, в духе мироискусников, макабр.
Следует сказать, что Мансур со товарищи выдержал это испытание, обрушил на слушателей мощный финал, а затем, в качестве биса, выдал, вдохновлённый успехом, ещё более быструю увертюру к "Руслану и Людмиле".
Услышали знакомое, захлопали, музыку загрушая, "Чайковский", умиротворённо зашептали меломаны, ёрзая на облезлых алых стульях, а меня эти скорости, не скрою, растрогали. Особенно скрипичная их составляющая.
Да, а скрип этот противный, из-за которого в Колонном Зале следовало бы запретить проводить концерты, издаёт не лебедка и не люстра, но подлокотники некоторых "посадочных мест". Мне сегодня как раз один такой достался.
Тайна свербящих звуков, традиционно разрушающих впечатления от звучания в Колонном Зале Дома Союзов, наконец, раскрыта. В прошлом году мы спорили с Петром что это, трос, на котором висит люстра или же лебёдка. Оказалось ни то и ни другое.
Пятый фестиваль симфонических оркестров мира традиционно проходит в Колонном Зале, придающим торжественный дух любому мероприятию.
И всё бы хорошо, но эти свербящие звуки, особенно слышные в наиболее тихих, проникновенных местах...
Точно ты слушаешь заезженную виниловую пластинку с царапинами. А тут ещё инфоспонсором фестиваля сделали журнал "Культпоход", раздаваемый в предательски целлофановой оболочке.
Блин, как же меломаны падки на хрустящую халяву!
Проникновенное исполнение Шумана и Шостаковича оказалось аранжировано тоскливым шуршанием, стереоскопически сочащимся из всех углов.
Никто ведь не думает о такой малости как экология слушанья - и если журнал выступает инфоспонсором концертов классической музыки, то хорошо бы отменить или это инфоспонсорство или же выпуск журнала сделать максимально безопасным, так как своих звуков Колонного Зала хватает за глаза, а тут ещё и это.
Я вот никогда не беру в зал газированную воду, только питьевую без газа, чтобы звуков было поменьше, но следует ли требовать от других того же, что ты делаешь сам?
В этом случае, думаю, нужно. Ведь, как мне, почему-то, кажется, что люди хлопающие между частями, забывающие отключить звук в своих мобильниках, разговаривающие во время звучания оркестра и приводящие с собой невоспитанных и говорливых детей БУДУТ ГОРЕТЬ В АДУ.
С этим фестивалем интересная история - он существует на отшибе, как бы сам на сам, ни в какое расписание не вписан и возникает, подобно тополиному пуху или летнему отключению горячей воды, как природное явление. ну, вот, вспучилась земля в каком-то месте и попёрла музыка без какой бы то ни было системы.
А ещё как лотерея -ведь оркестры всё сплошь незнакомые, идёшь и не знаешь на каком уровне исполнительства ты сегодня застрянешь. Ну или не застрянешь, как уж повезёт.
Скажем, хорошая идея - показать в этот раз восточные оркестры (Казанский, Турецкий президентский, китайский, южно-корейский, индийский) обернулась холостым концертом открытия. Исполнением за-такт.
Государственный симфонический оркестр республики Татарстан начал концерт небольшой пьесой Назиба Жиганова "Сабантуй", после которого озаботился Девятой Симфонией Шостаковича. Девятая - не самая известная, находящаяся в тени Четвёртой, Восьмой, Пятой и Седьмой, но, тем не менее, точно так ведь мощная и монументальная; состоящая из множества слоёв, вдруг неожиданно распахивающихся, подобно свитку, внутри которого видны самые разные органы жизнедеятельности.
Она же, Девятая, то есть, практически, можно сказать, незаконнорожденная - задумывалась Симфонией Победы (и Шостакович даже начинал её именно в таком ключе, но написав большой кусок начала бросил), а вышло не пойми что, весёлая, весенняя, едва ли не легкомысленная.
Дело, однако, в непрямом высказывании, что точнее бьёт в цель: в одной из срединных частей умопомрачительное порхание неожиданно прерывается немотивированными инфернальными фанфарами, похожими на клич Иерихонской трубы.
Медные вдруг ощетиниваются и точно встают на дыбы - с таким звуком в спилберговской "Войне миров" (кстати, очень похоже на цитату, да лень сопоставить) появляются марсианские треноги, вошедшие в раз всеземного захвата.
От этого скрежета, если честно, оставшиеся волосы начинают шевелиться у своих корней - настолько точно передаётся вторжение некоего инопланетного инополагания в привычную, размеренную метрономом жизнь (по крайней мере, так играют лондонцы под управлением Хайтинка), однако полька-бабочка этих самых марсиан не слышит и продолжает калейдоскопить каруселить далее.
Ан нет, фанфары табунятся и кровь снова остывает где-то на самом дне, у самого основания сознания, потому что очевидно насколько хрупка поверхность обыденности, человеческой жизни и прочей бла-бла-бла, прорываемой колючей сущностью из совершенно иного дискурса, иного агрегатного состояния.
Собственно, для меня этот кусок - метка качества; оркестр проявляется через некие фрагменты, лучше других застрявшие в памяти. И, к сожалению, казанские музыканты его провалили. Тот случай, когда симфония промелькнула без каких бы то ни было скачков, переносов центра тяжести в одну или же в другую сторону.
Возможно, виноват приглашённый дирижёр - мне уже второй раз не везёт с Гинтарасом Ринкявичюсом, для которого, как это стало понятным уже из первого его выступления, качество ассоциируется с громкостью и с отработанными темпами.
Ну, да, к темпам не придерёшься. В отличие от баланса они оказались действительно проработанными.
Всё прочее неприятно поразило отсутствием широты, крайне узким диапазоном звучания, заземлённостью и ватой, которую, если подходить с умом, можно поставить на службу "правильного" звучания Шостаковича (не знаю, понятно ли о чём я тут пытаюсь говорить?).
Тончайшая, чувственная, полная пульсации, перепадов и внутреннего пульса, внезапно останавливающаяся Вторая Симфония Скрябина, написанная как бы на полях Чайковского и немецких романтиков, свидетельствующая о разладе и даже распаде традиционного мирочувствия, была, должно быть, выбрана из-за мощной финальной части с постоянно нарастающим крещендо, где, несмотря на отсутствие внутреннего эха и внутренних оркестровых кровотечений, Ринкявичюс купается точно рыба в воде.
Шум, грохот, лязг, киксующие солисты, отсутствие каких бы то ни было оттенков...
Зато эффектно, масштабно, дух захватывает и можно спокойно пошуршать журналом "Культпоход"...
Второй концерт фестиваля, Президентского симфонического оркестра Турции с дирижёром Джемом Мансуром, обладающим кустистыми бровями и кудряшками актёра Гаркалина, ждали с некоторым опасением.
Во-первых, всё первое отделение было отдано опусам турецких композиторов, а музыка - не кино, и фестиваль оркестров - не каннский кинофестиваль, где ценится всяческая экзотика, меломану хочется проверенного материала.
Во-вторых, несмотря на то, что оркестр из Анкары - один из самых старейших в мире, всё-таки Турецкая исполнительская школа особых звёзд не порождала, звёзд с неба не хвата и что это за кот в мешке, кто его знает...
Сегодняшний концерт мне напомнил прошлогодние гастроли Будапештского фестивального оркестра, который в первом отделение точно так же отбарабанил свои национальные специалитеты (Белу Бартока), а потом выдал такого Дворжака, что дышать было трудно.
Вот так и тут. Начали с ничего хорошего не обещавшего классика турецкой музыки Ульви Джемаля Эркина и его танцевальной рапсодии "Кролик", предназначенной для парней, переодетых девушками.
Этот опус, как и "Прелюдия и два танца" Ферида Альнара, а так же "Бриз" Ферита Тюзюна, основанные на народных турецких мелодиях, оказались знойной ориентальной архитектурой со стрельчатыми арками, арабесками и терпкими ароматами благовоний.
Турецкая музка оказалась похожей на лоскутное одеяло, собранное из разных музыкальных фрагментов, тесно состыкованных в рамках целого - внутри них композиторов бросает то в жар, то в холод (как в очень прокофьевском по звучанию "Бризе"), то в ближневосточную ритмичность, то в балканское барокко, то в среднеазиатскую размягчённость, медитативность. Римский-Корсаков, переписанный последователями Стравинского.
Удобоваримый во всех смыслах музыкальный модерн. И даже авангард - в середине первого отделения дали сочинение Ахмета Алтинеля (1971 года рождения, автор, похожий на янычара, присутствовал в зале) "Истоки ночи", написанное как отклик на стихотворение Роберта Десноса и получившее "Европейскую композиторскую премию".
Весьма тревожные "Истоки ночи" пахнули диссонансным дискомфортом, напомнившим что-то среднее между Шнитке и Денисовым. То есть, могут если захотят.
Фишка в том, что музыканты (в том числе и с внятно славянскими лицами) в Турции, должно быть, самые завзятые европейцы, тогда как им, что естественно, предлагают играть национальную музыку, основанную на фолклорных темах.
Оттого-то во втором отделении оркестр оторвался, исполнив Четвёртую симфонию Шумана с каким-то нервическим воодушевлением, которое не могло не передаться публике.
Джем Мансур взял ураганные темпы, разогнав кочегарку оркестра до едва ли не предельной скорости, что, само по себе, неожиданно и свежо.
Точно сорвались с места и побежали, набрасывая на ходу звуковые каскады, каждому из которых они не давали заземлиться или закрепиться в пазах, потому что бегло бежали дальше. Точек не ставили, из-за чего звучание, лишённое фундамента и подхваченное воздушными потоками, забывало о силе земного притяжения и начинало парить и парить.
Точек не ставили, из-за чего музыка превратилась в позёмку, а некоторая смазанность акцентов пошла на пользу полёту. Полёт нормальный.
Хотя, выдохнув в первой части, они немного подрастерялись во второй, но к коде скорость нагнали.
Это ведь такая очевидная трактовка, а не просто исполнение, собственное прочтение, сообщающее что-то новое тебе лично, причём не о музыке даже, но о тебе самом.
И, кстати, говорящая о национальном характере турецкого народа много больше, чем исполнение аутентичных опусов.
Это я вчера, сидя на очередном Чехове, подумал, что если непрямое высказывание и есть бьющее в цель особенно точно, то Чехова нужно не актуализировать, но, напротив, погружать в архаику, дабы через это показать, что за сто лет ничего не изменилось, а не менять "декадентов" на "диссидентов" и вставлять в текст "Вишнёвого сада" имена Солженицына и Сталина.
В шумановской Четвёртой для меня тоже есть место, по которому можно отличить качественное исполнение от очень качественного: это когда уже ближе к финалу волны гармонических каскадов будто замирают и композитор подпускает инфернально дрожащего воздушка - так в театрах сцену вдруг наполняют искусственным дымом; так в зной начинает струиться асфальтовая дорога, впереди автомобиля.
Ещё это похоже на инфернальные фанфары у Шостаковича: вот только что всё пело и смеялось и вдруг, досмеявшись, существо упало оземь, ударившись виском о камень, да забилось в падучей.
Но праздник жизни не остановили, а никто, среди фонтанов-шутих, и не заметил ни этого падения, ни крови, ни судорог. Нормальный стилизованный, в духе мироискусников, макабр.
Следует сказать, что Мансур со товарищи выдержал это испытание, обрушил на слушателей мощный финал, а затем, в качестве биса, выдал, вдохновлённый успехом, ещё более быструю увертюру к "Руслану и Людмиле".
Услышали знакомое, захлопали, музыку загрушая, "Чайковский", умиротворённо зашептали меломаны, ёрзая на облезлых алых стульях, а меня эти скорости, не скрою, растрогали. Особенно скрипичная их составляющая.
Да, а скрип этот противный, из-за которого в Колонном Зале следовало бы запретить проводить концерты, издаёт не лебедка и не люстра, но подлокотники некоторых "посадочных мест". Мне сегодня как раз один такой достался.
