|
|
Пишет Paslen/Proust (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} paslen)@ 2010-07-28 07:13:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Моне (162)
Грустный день, учиться лень, без разговора проедем же вдоль длинного прямого азиатского коридора
"La Ruе de la Bavolle at Honfleur" (1864) из Бостонского музея изящных искусств словно бы оказывается парой, рифмой ко вчерашней картиной с томной девушкой, сидящей на берегу. Общность подчёркивается (причём буквально) жирным контуром двойного усилия, двойного зрения, зкрепляющего натуру в природных пазлах, не дающую ей растечься или потечь, как будет позже, когда поезд тронется. Это очень молодая манера - твёрдо стоять на ногах и трезво смотреть на мир, которая очень скоро не выдержит тяжести собственной тверёзости и, наконец, разобьёт окно.
Разница же в том, что вчерашнюю картину можно определить как женскую, тогда как нынешняя - мужская.Они соотносятся как открытое и закрытое, природное и цивилизационное, горячее и холодное, симметричнное и ассиметричное. Все эти бинарные (и не очень) оппозиции описывают один и тот же сюжет протяжённости, уходящей вдаль, медленного осуществления будущего, которое приходит, как в первом случае, по течению реки (или же течением реки), когда женская фигурка является точкой отсчёта, настоящим настоящим точно так же, как идущий по полуденной улице и взятый со спины мужчина продвигается в сторону заката и сужения жизненного (в том числе пространства).
В обоих случаях пейзажу кажутся пустынными, хотя в них впечатаны маленькие, никак не влияющие на погоду внутренней природы, люди. Одиночество и позволяет перенестись нам внутрь тела и поселить точку зрения именно там, внутри; откуда обозреваемые пространства кажутся театром свершающихся мгновений, сыпающихся под ноги лепестками цветущих деревьев, которых, если быть внимательным, на картине из Бостона нет вообще (декоративный плющ не в счёт).
Грустный день, учиться лень, без разговора проедем же вдоль длинного прямого азиатского коридора
"La Ruе de la Bavolle at Honfleur" (1864) из Бостонского музея изящных искусств словно бы оказывается парой, рифмой ко вчерашней картиной с томной девушкой, сидящей на берегу. Общность подчёркивается (причём буквально) жирным контуром двойного усилия, двойного зрения, зкрепляющего натуру в природных пазлах, не дающую ей растечься или потечь, как будет позже, когда поезд тронется. Это очень молодая манера - твёрдо стоять на ногах и трезво смотреть на мир, которая очень скоро не выдержит тяжести собственной тверёзости и, наконец, разобьёт окно.
Разница же в том, что вчерашнюю картину можно определить как женскую, тогда как нынешняя - мужская.Они соотносятся как открытое и закрытое, природное и цивилизационное, горячее и холодное, симметричнное и ассиметричное. Все эти бинарные (и не очень) оппозиции описывают один и тот же сюжет протяжённости, уходящей вдаль, медленного осуществления будущего, которое приходит, как в первом случае, по течению реки (или же течением реки), когда женская фигурка является точкой отсчёта, настоящим настоящим точно так же, как идущий по полуденной улице и взятый со спины мужчина продвигается в сторону заката и сужения жизненного (в том числе пространства).
В обоих случаях пейзажу кажутся пустынными, хотя в них впечатаны маленькие, никак не влияющие на погоду внутренней природы, люди. Одиночество и позволяет перенестись нам внутрь тела и поселить точку зрения именно там, внутри; откуда обозреваемые пространства кажутся театром свершающихся мгновений, сыпающихся под ноги лепестками цветущих деревьев, которых, если быть внимательным, на картине из Бостона нет вообще (декоративный плющ не в счёт).
