|
|
Пишет Paslen/Proust (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} paslen)@ 2010-09-24 02:15:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Родина лаванды
На специальном вокзале для скоростных поездов в Валенсе нас встречал муж Бриджит. Возле его машины тусили и пили вино трое – Андрей Геласимов, уезжавший куда-то на очередное выступление и Валерий Попов с Настей, приехавших из Марселя.
До Ди, где проходит фестиваль, час быстрой езды по не слишком радикальному серпантину. Вот они и развозили участников – Андрея оттуда, а всех нас, соответственно, туда.
Солнце жарило беспощадно. Мы ехали между полей и фруктовых лесопосадок в сторону гор, и Бриджит рассказывала про Ди.
Название его – аббревиатура древнеримских времён: die – это то, что было до Августа. Римляне здесь долго правили, обнеся город стеной, которая сохранилась и сегодня. Правда, часть её разрушили, дабы построить католический собор и множество домов.
Хотя, на самом деле, Ди – оплот гугенотов и гугенотства. Бриджит (гугенотка) потом показала мне свою церковь – незаметная дверь в подворотне возле Нотр Дама.
Одно время (в Средневековье), Ди принадлежал какому-то епископу, но гугеноты взбунтовались и католики были изгнаны. А потом вновь вернулись.
Главные составляющие экономики – твёрдый козий сыр и игристое вино, которым Геласимов угощал всех на вокзале.
Позже я понял почему – нам всем выдали по бутылке, в подарок. А она тяжёлая.
Яблоки и груши, грецкие орехи и оливы, много чего ещё, но главное – лаванда, из которой тут делают эссенцию для парфюмерной промышленности.
Ну и туризм. Можно на лыжах с гор кататься, если есть желание.
Густо заросшие горы топорщатся скомканной бумагой, не желающей выпрямляться.
Мы в них углублялись всё глубже и глубже, мне казалось, что мы едем вниз, но, на самом деле, мы только и делали, что шли на повышение.
Горы становились всё крупнее и отчётливее. Средневековый (или даже античный) ландшафт, в котором ничего не поменялось.
Только на одной вершине стояли ветряные мельницы, да огромный элеватор в одном из промелькнувших городов, видимый отовсюду.
Нет, сказала Бриджит, это не элеватор, это остатки средневековой кепости; башня, позже превращённая в тюрьму – сначала для гугенотов, затем, во время парижской коммуны, для коммунаров.
Оставленная, из-за своих циклопических размеров, в назидание округе – хотя бы и тому же Провансу, по окоёму которого мы постоянно перемещались.
Ди оказался тихим средневековым городком с каменной, из грубого серого камня, мединой и черепичными крышами. В центре – тот самый католический собор, на задворках которого разбит фестивальный бивак – несколько шатров с лавками, пара выставочных помещений, хозблок и дирекция.
Нас тут же накормили «русским обедом», из винегрета с гречневой крошкой и перловой кашей с мясо-грибной начинкой, морковно-молочным соусом и патиссонами.
Надо было приехать в глудь Альп, перемигнулись мы с Поповым, чтобы отведать русских блюд (хотя и с местным прононсом).
Слава богу, что ужин, с которого я только что вернулся в свой «Альпийский отель» оказался вполне южнофранцузским: тыквенное пюре, тушеная фасоль с грибами и телячьи мозги, перемешанные с печенью и прочими потрохами. Огромная тарелка салата. Бутыль красного.
Отель мой старинный (комната №3, все ключи висят в фойе на ддоске, сам вешаешь и сам забираешь) и находится на главной торговой улице, где ресторанов больше, чем магазинов. Ди, конечно, туристический город, но как-то странно туристический.
Например, я не нашёл ни одной (так!) туристической лавки.
Обычный, тихий и однообразный (то есть, одинаково и равномерно застроенный – и в смысле этажности и в смысле стиля, без каких-то особенных изысков, но с огромным количеством арок во дворах и странным количеством «косяков» кривых домов) средневековый городок.
Да, нигде ещё (даже в Руане) не видел я такого количества то раздувшихся, то, напротив, ссохшихся домов с искривлёнными углами, которые пошли вкривь и вкось не от старости, но просто так были построены.
И всё это – на фоне строгих, тёмно-зелёных гор, разумеется. С цветущими садами и палисадниками, клумбами и цветочными фонтанами на небольших площадях, выложенных брусчаткой.
Через две недели, сказала Бриджит, наступит осень и тогда горы раскрасятся во все цвета радуги, а пока – можно купаться в реке, ходить в шортах и гулять вечерами.
А потом добавила, что когда наступит зима, станет совсем грустно.
Я ей ответил, что во Франции зимы не бывает.
Она засмеялась, мол, вам виднее, вы же из России, хотя, знаете, в эту зиму у нас на веранде выпал снег. Я замерила - 50 см, представляете?
Она проводила меня до отеля, физически чувствовалось, что она не хочет прощаться, не хочет возвращаться в свою жизнь, к любимому мужу (вместе 20 лет), с которым после суток разлуки, они за обедом миловались как голуби.
Бросив вещи и приняв ванну, я пошёл "гулять вечерами". Разумеется, тут же забрёл на кладбище. Над одной из могил гордо реял почти российский триколор.
От свежего воздуха разболелась голова. Пришлось выпить таблетку.
На специальном вокзале для скоростных поездов в Валенсе нас встречал муж Бриджит. Возле его машины тусили и пили вино трое – Андрей Геласимов, уезжавший куда-то на очередное выступление и Валерий Попов с Настей, приехавших из Марселя.
До Ди, где проходит фестиваль, час быстрой езды по не слишком радикальному серпантину. Вот они и развозили участников – Андрея оттуда, а всех нас, соответственно, туда.
Солнце жарило беспощадно. Мы ехали между полей и фруктовых лесопосадок в сторону гор, и Бриджит рассказывала про Ди.
Название его – аббревиатура древнеримских времён: die – это то, что было до Августа. Римляне здесь долго правили, обнеся город стеной, которая сохранилась и сегодня. Правда, часть её разрушили, дабы построить католический собор и множество домов.
Хотя, на самом деле, Ди – оплот гугенотов и гугенотства. Бриджит (гугенотка) потом показала мне свою церковь – незаметная дверь в подворотне возле Нотр Дама.
Одно время (в Средневековье), Ди принадлежал какому-то епископу, но гугеноты взбунтовались и католики были изгнаны. А потом вновь вернулись.
Главные составляющие экономики – твёрдый козий сыр и игристое вино, которым Геласимов угощал всех на вокзале.
Позже я понял почему – нам всем выдали по бутылке, в подарок. А она тяжёлая.
Яблоки и груши, грецкие орехи и оливы, много чего ещё, но главное – лаванда, из которой тут делают эссенцию для парфюмерной промышленности.
Ну и туризм. Можно на лыжах с гор кататься, если есть желание.
Густо заросшие горы топорщатся скомканной бумагой, не желающей выпрямляться.
Мы в них углублялись всё глубже и глубже, мне казалось, что мы едем вниз, но, на самом деле, мы только и делали, что шли на повышение.
Горы становились всё крупнее и отчётливее. Средневековый (или даже античный) ландшафт, в котором ничего не поменялось.
Только на одной вершине стояли ветряные мельницы, да огромный элеватор в одном из промелькнувших городов, видимый отовсюду.
Нет, сказала Бриджит, это не элеватор, это остатки средневековой кепости; башня, позже превращённая в тюрьму – сначала для гугенотов, затем, во время парижской коммуны, для коммунаров.
Оставленная, из-за своих циклопических размеров, в назидание округе – хотя бы и тому же Провансу, по окоёму которого мы постоянно перемещались.
Ди оказался тихим средневековым городком с каменной, из грубого серого камня, мединой и черепичными крышами. В центре – тот самый католический собор, на задворках которого разбит фестивальный бивак – несколько шатров с лавками, пара выставочных помещений, хозблок и дирекция.
Нас тут же накормили «русским обедом», из винегрета с гречневой крошкой и перловой кашей с мясо-грибной начинкой, морковно-молочным соусом и патиссонами.
Надо было приехать в глудь Альп, перемигнулись мы с Поповым, чтобы отведать русских блюд (хотя и с местным прононсом).
Слава богу, что ужин, с которого я только что вернулся в свой «Альпийский отель» оказался вполне южнофранцузским: тыквенное пюре, тушеная фасоль с грибами и телячьи мозги, перемешанные с печенью и прочими потрохами. Огромная тарелка салата. Бутыль красного.
Отель мой старинный (комната №3, все ключи висят в фойе на ддоске, сам вешаешь и сам забираешь) и находится на главной торговой улице, где ресторанов больше, чем магазинов. Ди, конечно, туристический город, но как-то странно туристический.
Например, я не нашёл ни одной (так!) туристической лавки.
Обычный, тихий и однообразный (то есть, одинаково и равномерно застроенный – и в смысле этажности и в смысле стиля, без каких-то особенных изысков, но с огромным количеством арок во дворах и странным количеством «косяков» кривых домов) средневековый городок.
Да, нигде ещё (даже в Руане) не видел я такого количества то раздувшихся, то, напротив, ссохшихся домов с искривлёнными углами, которые пошли вкривь и вкось не от старости, но просто так были построены.
И всё это – на фоне строгих, тёмно-зелёных гор, разумеется. С цветущими садами и палисадниками, клумбами и цветочными фонтанами на небольших площадях, выложенных брусчаткой.
Через две недели, сказала Бриджит, наступит осень и тогда горы раскрасятся во все цвета радуги, а пока – можно купаться в реке, ходить в шортах и гулять вечерами.
А потом добавила, что когда наступит зима, станет совсем грустно.
Я ей ответил, что во Франции зимы не бывает.
Она засмеялась, мол, вам виднее, вы же из России, хотя, знаете, в эту зиму у нас на веранде выпал снег. Я замерила - 50 см, представляете?
Она проводила меня до отеля, физически чувствовалось, что она не хочет прощаться, не хочет возвращаться в свою жизнь, к любимому мужу (вместе 20 лет), с которым после суток разлуки, они за обедом миловались как голуби.
Бросив вещи и приняв ванну, я пошёл "гулять вечерами". Разумеется, тут же забрёл на кладбище. Над одной из могил гордо реял почти российский триколор.
От свежего воздуха разболелась голова. Пришлось выпить таблетку.
