Фраза "поехал в Ригу" всегда имела в русском языке весьма определённый подтекст

Мне очень неловко, но я этого подтекста не знаю. Каков же он ?

ЗЫ: Из аналогов помню только бытовавшее в Новосибирске "поехать в Томск" - напиться на празднике :-)

Как хотите, товарищи, а Николаю Ивановичу я очень сочувствую. Пострадал этот милый человек на все шесть гривен и ничего такого особенно выдающегося за эти деньги не видел.
Только что характер у него оказался мягкий и уступчивый. Другой бы на его месте всё кино, может, разбросал и публику из залы выкурил. Потому шесть гривен ежедневно на полу не валяются. Понимать надо.
А в субботу голубчик наш, Николай Иванович, немножко, конечно, выпил. После получки.
А был этот человек в высшей степени сознательный. Другой бы выпивший человек начал бузить и расстраиваться, а Николай Иванович чинно и благородно прошёлся по проспекту. Спел что-то там такое. Вдруг глядит — перед ним кино.
«Дай,— думает,— всё равно — зайду в кино. Человек, думает, я культурный, полуинтеллигентный, чего мне зря по панелям в пьяном виде трепаться и прохожих задевать? Дай, думает, я ленту в пьяном виде посмотрю. Никогда ничего подобного не видел».
Купил он за свои пречистые билет. И сел в переднем ряду. Сел в переднем ряду и чинно-благородно смотрит.
Только, может, посмотрел он на одну надпись, вдруг в Ригу поехал. Потому очень тепло в зале, публика дышит, и темнота на психику благоприятно действует.
Поехал в Ригу наш Николай Иванович, всё чинно-благородно — никого не трогает, экран руками не хватает, лампочек не выкручивает, а сидит себе и тихонько в Ригу едет.
Вдруг стала трезвая публика выражать недовольствие по поводу, значит, Риги.
— Могли бы,— говорят,— товарищ, для этой цели в фойе пройтись, только, говорят, смотрящих драму отвлекаете на другие идеи.
Николай Иванович — человек культурный, сознательный — не стал, конечно, зря спорить и горячиться. А встал себе и пошёл тихонько.
«Чего,— думает,— с трезвыми связываться? От них скандалу не оберёшься».
Пошёл он к выходу. Обращается в кассу.
— Только что,— говорит,— дамочка, куплен у вас билет, прошу вернуть назад деньги. Потому как не могу картину глядеть — меня в темноте развозит.
Кассирша говорит:
— Деньги мы назад выдавать не можем, ежели вас развозит — идите тихонько спать.
Поднялся тут шум и перебранка. Другой бы на месте Николая Иваныча за волосья бы выволок кассиршу из кассы и вернул бы свои пречистые. А Николай Иванович, человек тихий и культурный, только, может, раз и пихнул кассиршу.
— Ты,— говорит,— пойми, зараза, не смотрел я ещё на твою ленту. Отдай, говорят, мои пречистые.
И всё так чинно-благородно, без скандалу, — просит вообще вернуть свои же деньги.
Тут заведующий прибегает.
— Мы,— говорит,— деньги назад не вертаем, раз, говорит, взято, будьте любезны досмотреть ленту.
Другой бы на месте Николая Ивановича плюнул бы в зава и пошёл бы досматривать за свои пречистые. А Николай Ивановичу очень грустно стало насчёт денег, начал он горячо объясняться и обратно в Ригу поехал.
Тут, конечно, схватили Николая Ивановича, как собаку, поволокли в милицию. До утра продержали. А утром взяли с него трёшку штрафу и выпустили.
Очень мне теперь жалко Николая Ивановича. Такой, знаете, прискорбный случай: человек, можно сказать, и ленты не глядел, только что за билет подержался — и, пожалуйте, гоните за это мелкое удовольствие три шесть гривен. И за что, спрашивается, три шесть гривен?

Больше чем в пятистах шагах от подпоручика Дуба
поднимались по дороге клубы пыли, из которых выплывали фигуры
солдат. Подпоручик Дуб, к которому вернулся энтузиазм,
высунулся из двуколки и принялся орать в дорожную пыль:
-- Солдаты, ваша почетная задача трудна, вам предстоят
тяжелые походы, лишения, всевозможные мытарства. Но я твердо
верю в вашу выносливость и в вашу силу воли.
-- Молчал бы, дурень, что ли...-- срифмовал Швейк.
Подпоручик Дуб продолжал:
-- Для вас, солдаты, нет таких преград, которых вы не
могли бы преодолеть. Еще раз, солдаты, повторяю, не к легкой
победе я веду вас! Это будет твердый орешек, но вы справитесь!
История впишет ваши имена в свою золотую книгу!
-- Смотри, поедешь в Ригу,-- опять срифмовал Швейк.
Как бы послушавшись Швейка, подпоручик Дуб, свесивший вниз
голову, вдруг начал блевать в дорожную пыль, а после этого,
крикнув еще раз: "Солдаты, вперед!" -- повалился на мешок
телефониста Ходоунского и проспал до самой Туровы-Волски, где
его наконец поставили на ноги и по приказу поручика Лукаша
сняли с повозки. Поручик Лукаш имел с ним весьма
продолжительный и весьма неприятный разговор, пока подпоручик
Дуб не пришел в себя настолько, что мог наконец заявить:
"Рассуждая логически, я сделал глупость, которую искуплю перед
лицом неприятеля".