Михаил Шишкин рассказывает :

Я сейчас с ребенком был в Египте. В гробнице Рамсеса Девятого наша швейцарская группа туристов сталкивается с русской группой. Фотосъемки запрещены. Русская группа начинает фотографировать. Швейцарцы смущены, но не фотографируют. Потом обе группы вместе поднимаются к выходу, и один молодой швейцарец, очень милый, все время шутивший со своей спутницей, «сдает» русскую группу охраннику-арабу: «Они фотографировали!» Для меня ситуация дикая, а девушка смотрит на него как на героя. «Клэш» ментальностей. Если бы я рассказал свой русской девушке, как я вас сейчас заложил ментам, наша любовь с ней на этом была бы закончена. В этом маленьком эпизоде видно разночтение отношения гражданина к своему государству. Для швейцарца государство – это защитник его интересов. И чиновник действительно защищает его всеми возможными способами. В роли государства для него в данном случае выступал араб-охранник. В России государство – это главный враг, и его нужно бояться. И это не сегодня сложилось. По каким-то опросам, которые я читал, население в первую очередь опасается собственных же чиновников. То есть людей, которые на собранные с нас налоговые деньги обязаны обеспечивать наши интересы. Позавчера я открыл новости, и главной строкой шло сообщение о том, что в Москве арестована банда из пяти милиционеров, которые обвиняются в пятнадцати убийствах. Государство – это главный «пахан», и это порочный круг, по которому ходили поколения наших предков. Как это все изменить? Не знаю. Парадоксальным образом получается, что те, кто хочет изменить сложившиеся тюремные законы России, когда лучшие куски достаются сильным, а слабых оттесняют к параше, эти реформаторы с добрыми сердцем и благими намерениями приводят все к еще большему ухудшению, через полную катастрофу. Развитие идет по спирали, но вниз. В России все преобразования к лучшему кончаются военными поселениями. И все зло идет от добрых, хороших людей. И если бы милые революционеры, искренне желавшие добра своему народу, не стали бы ничего делать, ограничившись словами, было бы не так плохо, как получилось, когда они сделали революцию. Любое состояние стабильности, даже самой несправедливой, для России лучше, чем попытка эту несправедливость устранить.