Сочувствовали ли русские и белорусские крестьяне евреям во время гонений на них со стороны немцев? И добросовестный историк отвечает: “Как могли крестьяне в 1941 году сочувствовать евреям, когда в 30-е они (евреи) не сочувствовали ссыльным?... когда в 1931 году они (евреи) выселяли своих же соседей-“кулаков” из их изб?” (с.297). Вот где трагедия-то, вот ужас положения. Сосед-еврей, “угнетенный” царской властью и живший намного лучше этого своего соседа-крестьянина и тогда, теперь, когда пришла своя для этого еврея власть, врывается, грабит его и выбрасывает на улицу с малыми детьми и женой, голодных и раздетых. А дальше? Где-нибудь в амбаре или разгромленной церкви они день-два или больше будут ждать своей участи, без воды и хлеба... Потом теплушки, и кто выживет сегодня, завтра окажется на пустынном берегу, где-нибудь на Оби, и там, в большей своей части погибнет и будет зарыт в братской могиле с детьми и женой. Состав за составом шел в Сибирь, забитый врагами новой власти — русскими людьми, мужиками из всех областей — Курской, Воронежской, Тамбовской... Но у нас один мотив — горестная судьба еврейской интеллигенции в 37-м.
Автор исследования среди других черт отношения русского населения к евреям называет и “традиционный антисемитизм”. Как-то неловко после сказанного обсуждать эту тему. Из всего исторического материала следует, что была традиционная эксплуатация и ограбление русского населения то посредничеством и спекуляцией, то, при большевиках, напрямую, по-уголовному. Впрочем, наличие жидокомиссаров и историк не отрицает.
В 20-30-е годы евреи, по признанию исследователя, занимались “экспроприацией” местного русского населения, то есть тащили к себе от “раскулаченною” корову, швейную машинку, картошку, зерно, козу и лопату, всякую домашнюю утварь, — все, что не мог взять с собой враг новой власти, русский крестьянин, изгнанный и отправленный в ссылку.
Во время оккупации отношение русских к евреям было именно как к экспроприаторам, грабителям. Считали, что у них много золота и драгоценностей. И это мнение, независимо от того, насколько оно было оправданно, показательно. После всего сказанного странно звучат слова о том, что евреи для русских не были своими. Надлежало спросить: а русские для евреев когда были своими?
Ответ на этот вопрос дает само существование ордена Бнай Брит. Здесь никогда не перепутают еврея с русским или немцем, французом или поляком. Здесь умеют отличать своего от чужого до двадцатого колена.
Трудно ли было немецкой пропаганде убедить русское население и белорусское, как и украинское, в иудократии и прочих вещах? Ясно, что и убеждать-то особенно не приходилось, все в один голос — власть еврейская.
В отчужденном отношении русских крестьян и горожан к евреям перед войной историк видит виновным Лазаря Кагановича. Именного за его преступления и пришлось расплачиваться массе трудового еврейства. Но это вряд ли именно так. Ведь это еврей-активист и чекист врывались в избу к русскому крестьянину, выбрасывали его на улицу, угрожали ему расправой и выражали ему, как русскому, повседневное презрение, сидя в кресле советского начальника. Это он, еврей, цинично говорил ему теперь — “мы — евреи!” и презрительно — “вы — русские”. Причем здесь Лазарь Каганович? Лазаря Кагановича мужик не видел, он видел своего соседа, который его мордовал почище любого крепостника из далеких времен крепостничества.
И именно поэтому немцам удалось поразительно быстро сформировать органы власти из русского населения. 24 года под властью “жидо-коммунистов”, признает историк, и привели к тому, что в немцах видели освободителей. “Людей, сохранивших советский патриотизм, в 1941 г. по деревням было мало”. В этой констатации факта вся правда о советской власти и ее природе"