Я очень ценю прозу уважаемого vakeli@lj. Это прекрасная, чистая, как ручей русская проза; будь нынче на дворе не блаженство демократической суверенности, а проклятая "совковая диктатура", его книги, несомненно, издавались бы стотысячными тиражами, обретая поклонников от Чопа до Анадыря и от Мурманска до Кушки. Ничуть не хуже, однако, и его эссе, с одним из которых, - естественно, с благосклонного разрешения автора, имею честь и удовольствие вас, дорогие френды и не френды, ознакомить. Растолковывать тут, думаю, ничего не надо, большинство из вас, несомненно, все поймет правильно, тем паче, что автор, сознавая, что не все читатели так понятливы, как мы с вами, в конце снизошел до совсем уж откровенных расшифровок, однако, думается, не совсем лишним было бы кое-что добавить.
Спустя всего двадцать лет после низвержения тирании и торжества, - под эгидой единственной мировой сверхдержавы, - демократии, Македония, расчлененная, униженная, обобранная до нитки, встала на уши. Никто из старой элиты, добротно прикормленной и всем довольной, не поспешил возглавить стихийное восстание, но нашелся вождь, - из простецов, именем Андриск ака Филипп IV, - и грянула т. н. IV Македонская война, куда более тяжелая, чем все предыдущие. Могло бы статься, что римляне и не выиграли бы ее, потому что на сей раз Македония сражалась не за царя и его дом, а за свое право быть вообще, но человек слаб, и на пике успеха командующий конницей Андриска, польстившись на невероятную награду (разумеется, честно выплаченную), предал царя, подставив под разгром воссозданную народную армию. После чего, понятное дело, нашлись и другие охотники до призов.
А потом наступила очередь Карфагена. Бывший грозный противник к тому времени думать забыл про качать права, он был верным союзником, послушным вассалом и совершенно не выступал, просто жил, торговал и богател. В связи с чем, как известно, должен был быть разрушен. Но, поскольку город был слишком богат, римляне не стали спешить. Они были большими законниками, как и положено Силам Света, и потому науськали на Карфаген своего пуделя, царя диковатой соседней Нумидии, начавшего грабить карфагенские земли и убивать мирное население. В принципе, Карфагену ничего не стоило прищучить наглого соседа, но он, согласно договору с Римом, должен был испросить у начальства разрешения на любую войну, а в Риме обращений из Африки как бы и не замечали, - и в конце концов, когда дымом исходили уже предместья Города, нервы карфагенян не выдержали. Царек получил по сусалам, а римляне - повод для вторжения, поскольку, как ни крути, договор был нарушен.
Однако Карфаген, - вернее, те, кто им правил, люди, более чем проримские, - был готов буквально на все, лишь бы не было войны, которую, как все понимали, не выиграть. И ему пошли навстречу, предложив подтвердить свое миролюбие, распустив войско и передав Риму слонов, катапульты и прочую стратегически важную снасть. Что и было сделано. Затем добавилось требование "на всякий случай, в подтверждение дружелюбия" срыть стены (ведь раз мы друзья, кого вам бояться). И срыли. И вот тогда-то последовало еще одно, "самое последнее" условие: жителям предложили покинуть город, которому было отказано в праве быть, и (разумеется, прихватив имущество) переселиться куда угодно, "но не ближе, чем на 80 миль от моря". Вот тогда-то, при всем понимании безнадежности затеи, терпение лопнуло. Кто-то из правителей перебежал к римлянам, кого-то взяли в ножи, некоторые, покаявшись перед народом, были прощены, - и началась III Пуническая, та самая, в ходе которой стены вновь выросли всего за месяц, пока римский флот собирался к отплытию, а женщины брили головы налысо, отдавая волосы на троссы для катапульт. Для римлян она оказалась нежданно тяжелой, они планировали покончить с беззащитным городом за месяц, максимум два, а провозились три года, но кончилось все именно так, как и должно было кончиться. Хотя многие авторы, повествуя об ожесточении той войны, сходятся во мнении, что, не выполни Карфаген предварительных условий, все могло кончиться иначе.
Вот, собственно, и все. И никаких ассоциаций. Во всяком случае, у меня.