Бурные обсуждения эссе Ронена о плагиате в литературоведении напоминают мне споры советских школьников о том, можно ли убивать старух-процентщиц.
Старух убивать нельзя.
Отметим также, что плагиат - слишком тяжелое обвинение, чтобы единолично выносить вердикты.
Вердикты требуют называния имен злодеев, а не одних лишь жертв.
Соединение готовности выносить вердикты и неназывания имен - ложный ход, на мой взгляд.
Признания в "плагиатах" автора эссе не избавляют от этого ощущения неловкости (честно говоря, я не вижу в этих исповедях ни одного плагиата, речь идет о редких случаях забывчивости у автора, известного как отменной интуицией, так и феноменальной памятью, но, как выражается мой добродетельный соавтор, всего не упустишь).
Гуманитарная наука живет не только новым, но и избыточностью, повторами. Недобросовестности, а тем более воровства, это не извиняет, но объясняет, почему сообщество все же мирится с повторами (но не с плагиатом).
А я пошел перечитывать статью Лурье о "Хожении за три моря".