Он подошел ко мне на остановке и попросил закурить. Моих лет человек, нос сломанный капитально. Но и у меня тоже с симметрией лица проблемы.
- Чего вообще в жизни хорошего? - спрашивает вдруг.
- Ну, - отвечаю уклончиво, - лето вот.
- Ну вот только и хорошего, что лето бесплатно. А так - херня одна. Работы нет. С зимы без работы уже. Автобус этот, он откуда придет, оттуда или отсюда?
- Этот, - говорю, - отсюда и сюда. А тот - вон оттуда и вон туда.
- Ага, - говорит, - понятно.
В автобусе потом продолжили беседу.
- Все, - говорит, - бабы одинаковые. Пока я зарабатывал, так у-ти-на-те, а теперь - иди на хер. И ей даже не напомнить, как раньше было. Только хуже будет. Все они одинаковые, бабы. Ну, есть отклонения, у каждой свои. Но это не важно. Ты согласен?
Я посмотрел вокруг. Действительно: одинаковые бабы. Две руки, две ноги, нос, уши. Ну, есть отклонения: одна с костылем и кошелкой, а у другой шнурованные башмаки до пояса и серьги по всему телу. Но это не важно.
- Согласен, - говорю.
- Вот. И мужики тоже все одинаковые. Один пьет, другой играет, например. Жизнь такая. Ты не согласен?
Я опять оглядел пассажиров. Правда: одинаковые мужики. Две руки, две ноги, нос, уши. Никто, впрочем, не пил и не играл.
Мы еще немного побеседовали и вышли на Рижской горе, чтобы отправиться в разные стороны: я - на лекцию Умберто Эко, а он - на биржу труда.
- Володя, - представился он мне на прощание.
- Роман, - ответил я.
- Роман? - недоверчиво переспросил Володя.