Мафиози долго прятал тело жирное в кутузке
Опасаясь справедливо необузданного гнева
И возмездья папы каппо, что ди тутти каппы папа
А равно и папа лямбды, и омеги тоже каппо.

Как любили это тело восемь страстных итальянок
Как они его ласкали, погружая томно пальцы
В эти розовые складки, в волны ароматной плоти
В водопады и барханы сала белого и жира.

Как губами приникали к необъятной эпидерме!..
Как оно боялось смерти, это тело, как дрожало,
Как оно хотело жизни, колыхаясь нежным студнем
Как оно любви хотело, той любви, давно прошедшей,

Ведь не может итальянка полюбить того, кто подло
Пренебрег законом чести и забыл закон омерты.

Девятнадцать полицейских, хохоча и издеваясь,
Сняли с петель дверь участка, разобрали даже стены
И обломки травертина проводили в путь последний
Это тело, что хотело задержаться в коридорах
Закупорить их, как пробка закрывает путь спуманте.

Но предателей не любят ни в тюряге, ни на воле
И швырнули это тело на свободу, как на плаху –
И оно на ней лежало, на свободе, как на плахе,
Колебалось мелкой рябью, неспособное подняться
От предчувствия кончины и от лишних килограммов.

Тут ударил гром лупары, гром сурового возмездья
И охотничьи жаканы разорвали эпидермис
И увязли безнадежно в необъятной толще сала
Что броней «Меркавы» славной прикрывало это сердце,
Преисполненное страхом, лютым страхом и позором.

Только грозный рык базуки прекратил его страданья,
Разметав ошметки плоти по ажурным балюстрадам
По балконам и фронтонам, по камням брусчатки древней
Что еще видала Данте, и Бокаччо, и Траяна,
И Челлини Бенвенуто, - тоже, впрочем, пидараса.

о да да да да да

Рабле и Рубенса роскошно в русской рифме растворить!
Рукоплескаю!

Отлич.