Вывожу Тери на прогулку. Мы на пятнадцатом. За нами в лифт — барышня с кучмовозом, очень косметичная. Тери, разумеется, ее носом. Она ойкает. Ничего, говорю, девушка, не бойтесь, он маленький и старенький, не укусит. Она просит подождать ее спутника. Ждем. Я интересуюсь, долго ли ждать, а то у нас мочевой пузырь уже не тот.
— Жорж, ты скоро? Тут песику во двор не терпится!
Жорж выглядывает.
— Алина, не задерживай, мне еще две минуты нужно.
Алина извиняется и выходит, мы едем.
Соседи мои — ваххабиты. А может, сунниты или шииты. Какие еще есть узкие мусульманские специализации? Короче, ни единого славянского наречия ни бум-бум. Я с ними по-украински, они — на своей телячьей мове. Отлично друг друга поняли. Вот вам и эмпатия.

Вывожу Тери на прогулку. Мы на пятнадцатом. За нами в лифт — барышня с кучмовозом, очень косметичная. Тери, разумеется, ее носом. Она ойкает. Ничего, говорю, девушка, не бойтесь, он маленький и старенький, не укусит. Она просит подождать ее спутника. Ждем. Я интересуюсь, долго ли ждать, а то у нас мочевой пузырь уже не тот.
— Жорж, ты скоро? Тут песику во двор не терпится!
Жорж выглядывает.
— Алина, не задерживай, мне еще две минуты нужно.
Алина извиняется и выходит, мы едем.
Соседи мои — ваххабиты. А может, сунниты или шииты. Какие еще есть узкие мусульманские специализации? Короче, ни единого славянского наречия ни бум-бум. Я с ними по-украински, они — на своей телячьей мове. Отлично друг друга поняли. Вот вам и эмпатия.