О Лермонтове
Совершенно неожиданно, гуляя по ЖЖ, наткнулся на запись, которая ввергла меня в ступор. Что-то вроде "взялся перечитывать "Героя нашего времени" - боже, как коряво написано, вообще не по-русски, этого Лермонтова сегодня небось не взяли бы ни в одно приличное издательство, разве что Донцова бы за него похлопотала бы..."

Какой-то вот такой бред. Я от удивления даже ввязался в какую-то дискуссию, потом процитировал, не удержался, этот пост у Галковского в его топике о "технарях и гуманитариях"... Некий въедливый молодой юзер пристал ко мне там с вопросами - расскажи да расскажи ему, как я отличаю "хорошую" прозу от "плохой" и почему мое мнение о Лермонтове "правильно", а мнение другого такого же ЖЖ-шного придурка - "неправильно"?

Вопрос правильный, постмодернистский. Я напрягся и попытался сочинить ответ. Вот что получилось.

Блин, ну как же это объяснить? Вот возьмем пример с музыкой. У Вас есть слух (хоть какой-нибудь?)

У меня, сразу признаюсь, слух музыкальный - не очень; но, тем не менее, я в состоянии отличить, когда музыкант или певец из какой-нибудь самодеятельности "фальшивит". Я, может, и не объясню, в какие именно ноты он "не попадает"; я, если честно, и нот-то не знаю. Тем более, я едва ли смогу дать совет - когда и как петь, "выше" или "ниже"... Я просто слышу, что поют НЕВЕРНО.

Уверен, что и Вы - тоже. Я послушаю какого-нибудь "певца" в караоке - и скажу "не вытягивает!", и все со мной согласятся - хотя ЧТО он там не вытягивает, я уже едва ли смогу объяснить. И ведь скажу верно! Есть, видимо, некое чувство гармонии в душе; ну и, пожалуй, определенная музыкальная память - ведь про известное произведение мы помним, как оно ДОЛЖНО звучать "в подлиннике".

Своего рода "музыкальная память" вырабатывается также при помощи чтения НАСТОЯЩИХ текстов. Тут важен подбор литературы; думаю, прочти Вы хоть все 293 тома Донцовой - Вы едва ли на основании ЭТОГО поймете, как должен звучать настоящий русский язык...

Лермонтов - и в этом для меня какая-то вечная загадка - пишет по-русски НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИ прекрасно; с ним никого не поставишь рядом в этом отношении, даже Пушкина (при всем моем восхищении). Будь я писателем, я, боюсь, не знал бы, как вообще писать русскую прозу после Лермонтова. После него сами попытки кажутся бессмысленными. Возможно, именно поэтому ПОСЛЕ Лермонтова появился Достоевский; он погружается в такие глубины психики, что "как" написано - становится уже практически неважно. Психологизм, социальная проблематика, "вечные" вопросы - этот крест русской классики, думаю, во многом от Лермонтова. Лермонтов убил в русской прозе саму мысль о спокойной повествовательности - потому что планку, которую он поставил, никто из вменяемых авторов и не пытался достичь. Заметим: еще у Пушкина - ДО Лермонтова! - есть эта свобода "просто рассказать историю" - а у всех последующих классиков - уже нет. Люди или начинают ворочать глыбы, как Толстой, или погружаются в самые клокочущие бездны, как Достоевский, или становятся пленниками "малой формы" и бессюжетности, как Чехов.

Вы возьмите в руки "Героя нашего времени", не поленитесь! Перед Вами - полное и окончательное СОВЕРШЕНСТВО из всего, что вообще возможно написать на русском языке. Совершенство здесь именно - в полной гармоничности; тут все на месте и ничего не выпирает, нет ни обжигающего "психологизма", ни "размышлений о судьбах", ни назойливого выпячивания какого-то одного стиля изложения.

Некоторые люди, впервые посмотревшие "Иваново детство" Тарковского в 80-е, когда его начали вновь широко показывать, жаловались - мол, не могу смотреть! Кажется, что весь фильм, как пародия какая-то, представляет из себя набор цитат из "военных фильмов" 70-х и 80-х! На самом же деле, конечно, это не "Иваново детство" было компиляцией - наоборот, его буквально раздергали на "цитаты" ушлые киноремесленники...

С "Героем нашего времени" история еще хуже: он - образчик, на который невольно равнялись почти 200 лет ВООБЩЕ ВСЕ русские авторы (не исключая, понятно, и столь уважаемую Доктором Топпером Донцову). Однако ГНВ и к этому остается блистательно, грустно, понимающе равнодушен. Стоит его открыть - и понимаешь, что он ОДИН. Как тот Утес, посреди пестрого, величественного и исчезающего великолепия Великой Русской Литературы.

Единственная книга, написанная на русском литературном языке."