schisma
schisma
.............. ..............

September 2008
  1 2 3 4 5 6
7 8 9 10 11 12 13
14 15 16 17 18 19 20
21 22 23 24 25 26 27
28 29 30

schisma [userpic]
Беспредельная имха о «плохих» и «слабых»

Об игре, в которую играют многие люди.

Скорее всего, для большинства сказанное здесь будет выглядеть как очередное изобретение велосипеда. И вообще, Эрик Бёрн писал об играх гораздо глаже, внятней, объёмней и на более основательной базе. Пусть. Мне просто интересно самой сформулировать то, в чём я отдавала себе отчёт многие годы, но о чём никогда ещё не говорила вслух.

Нет, никаких примеров не будет, тем более, что размышления мои основаны не на одном примере, а как минимум на нескольких десятках, и мне не хочется вдаваться в частности. Доказывать очевидные для меня вещи тоже, скорее всего, не стану (зачем, если я не задаюсь целью убедить кого-то в чём-то?). Я просто буду рассуждать — по большей части сама с собой — и излагать выводы, к которым пришла на основании и своего, и чужого опыта, не более. А вы, скорее всего, даже не будете знать, с какого потолка я взяла тот или иной факт, — и это ещё в лучшем случае. В худшем я даже фактов вам не покажу. Вот такой монолог.

Изложение получится, скорее всего, несколько сумбурным и нестройным, но для первичной обработки большого массива информации вполне приемлемым. Может быть, через некоторое время я вернусь к этой теме. А может быть, и нет.

Вы наверняка знаете золотое правило тайников: хочешь спрятать, положи на стол и укрась петрушкой. Примерно по такому же принципу поступает добрая половина тех, кто хочет скрыть некую свою особенность. «Я плох», — говорят они, или: «Я слаб». Расчёт прост: услышав подобное, окружающие немедленно начинают «разубеждать» таких людей, при этом приводят весьма разумные, на первый взгляд, аргументы («Да разве плохой человек усмотрит в себе недостатки?!», «Да неужели у слабого хватит сил говорить о собственной слабости?!»). Получается весьма забавная ситуация, если наблюдать её со стороны: человек, одержимый желанием скрыть что-либо, дезинформирует окружающих устами самих же окружающих. Что интересно, окружающие программируются подобным образом довольно удачно, вплоть до полного отказа верить глазам своим. Даже наблюдая поведение условно плохого и слабого в комплексе, даже получив многочисленные, казалось бы, доказательства соответствия поступков указанных людей их заявлениям, окружающие всё равно продолжают придерживаться той точки зрения, что плохой человек никогда не увидит в себе недостатков, а слабый никогда не найдёт сил признаться в слабости.

Это и не удивительно: сложнее всего отказаться от собственных деклараций, и если уж некто публично заявил: «Я считаю, что плохой не может признать в себе недостатки», будьте уверены, он нескоро сменит позицию… если сменит вообще.

На этом фоне суждение стороннего наблюдателя, который, пожав плечами, бросит мимоходом: «О чём, собственно, речь, если король действительно голый?» будет воспринято запрограммированными окружающими с той или иной степенью агрессивности («А ты кто, вообще, такой, кто тебя звал и кто дал право судить?» — так или примерно так).

Иногда игра усложняется. Вводятся дополнительные параметры («Я плох, и плохо во мне конкретно вот это и это, но я стараюсь изжить свои недостатки», «Я слаб, мои слабости такие-то и такие-то, и из-за них я наделал то-то и то-то, а теперь не могу себе этого простить» и т.д., и т.п.). Всё, в конечном счёте, зависит от навыков, полученных человеком в процессе сокрытия своих тайн, богатства его фантазии, его интуиции, возможностей и его же собственной искренности. Да, человек зачастую играет в такие игры, совершенно не осознавая, чем на самом деле занимается. Я бы даже сказала, по большей части не осознавая. Ну, или, во всяком случае, не позволяя себе осознавать подобные вещи.

Однако внешняя цель у этих игр всегда одна — дезинформировать окружающих.

Правомерен вопрос: а зачем, вообще, дезинформировать окружающих?

Хороший вопрос. Один из лучших. Он немедленно кладёт начало длинной цепочке причинно-следственных связей, которую я сейчас попытаюсь раскрутить.

Логично предположить, что дезинформация как таковая нужна для отвода глаз. Глаза отводятся из страха разоблачения, каковой, в свою очередь, основан на страхе столкновения с социумом, — это понятно. А вот почему так важно не допустить обнаружения именно этой конкретной тайны? И почему эта конкретная тайна скрывается такими витиеватыми методами?

Кстати, задав себе последний вопрос, я могу с уверенностью сказать, что допустила изначальную ошибку в предыдущем абзаце: я не за тот конец ухватилась. Дезинформация нужна не для того, чтобы скрыть тайну.

А для того, чтобы заставить окружающих сказать: «Да нет же, ты не прав!»

Так… Вот здесь, похоже, ошибки уже нет. Действительно, для чего ещё нужно громогласно говорить о своих недостатках, если есть тысяча других возможностей тщательно скрыть их? Нет-нет, всё гораздо интереснее. Цель игрока — заставить окружающих сказать ему: «Ты не таков».

Я могу даже предположить, что это не единственная цель. Будь она единственной, игра велась бы тоньше. Не «Я плохой (слабый)», а «Не плохой (не слабый) ли я?» или даже «Достаточно ли я хорош (силён)?» (хотя это, последнее, будет свидетельствовать скорее о чистой рефлексии, нежели о бессознательной игре с окружающими).

У меня есть мнение: вторая (которая едва ли не важнее первой) цель игры — получить укреплённый тыл на случай отказа окружающих поддерживать игру. «Да ведь ты и впрямь плохой (слабый)!» — «Да, но я об этом ещё вон когда говорил! А мне, между прочим, никто не верил. Все козлы, блин».

Не так утрированно, скорее всего, но для модели сгодится.

Есть ли третья цель?

Думается, что есть. Эту цель человек преследует на тот случай, когда останется наедине с самим собою и продолжит начатый диалог, но уже в отсутствие собеседника: «…мне никто не верил. Все козлы, блин. Я им говорил, а они, вместо того чтобы, делали вон что! В результате я из-за них…»

Итак, получаем основную цель игры, заключающуюся в том, чтобы снять с себя ответственность за собственную деградацию (или, напротив, за собственный отказ от развития, что, в сущности, приводит к одним и тем же результатам).

Фактически, говоря: «Я плохой (слабый)», человек выдаёт карт-бланш своему инфантилизму, умывает руки и отказывается развиваться.

Возможно, родители найдут знакомой следующую ситуацию: провинившийся по крупному подросток, ожидая наказания, оказывается панически огорчён, когда мать или отец, вместо того чтобы надрать ему задницу и уладить дело, говорят: «Сам вляпался — сам и расхлёбывай. Помочь могу, но за тебя делать не буду», — и оставляют проступок без возмездия. «Но ведь я ещё маленький!» — истошно орёт он на полквартала. Корректный ответ: «Но ты достаточно взрослый, чтобы нашкодить подобным образом» ввергает его в настоящую истерику.

Кто проходил, тот знает не понаслышке.

Игрок в игру «Я плохой (слабый)» боится ровно того же, чего и означенный подросток: самостоятельного решения своих проблем. В отличие от игрока в «Да, но ведь…» он даже не ждёт, что ему предложат решение. Напротив, такая перспектива пугает его ещё больше, чем перспектива потерять аудиторию. Потеря аудитории обернётся для него лишь тем, что он начнёт сам с собой играть в игру «Я ведь говорил, а они не верили!» А вот конкретное решение проблемы лишит его даже такой возможности и при самом благоприятном исходе заставит играть в другую, менее интересную игру.

Несколько раз я наблюдала, как в игру «Я плохой (слабый)» играют латентные мазохисты. Доведя положение вещей до заключительной фазы («Я ведь говорил, а они!..»), такие люди с лёгкостью признаются в том, что вели игру, и получают предлог для избиения самих себя — как в прямом, так и в переносном смысле. Выглядит это так: «Я говорил, а они не верили! Они не виноваты, это я ввёл их в заблуждение: я играл в игру "Я плохой (слабый)". Я действительно плохой: пытался манипулировать людьми (действительно слабый: не смог удержаться от манипуляции). Я заслуживаю наказания». Не знаю, лечится это или нет, но зрелище тяжкое. Тяжкое, в основном, потому, что вопрос: «А что тебе мешает просто отказаться от этой игры?» не только не получает ответа, но и вообще старательно заглушается стенаниями страстотерпца. Особенно же смешно получается, когда такой человек отвечает: «Да как же я могу отказаться от этой игры, если я плохой (слабый)?! У меня попросту не хватит достоинства (сил), чтобы отказаться от неё!»

В сущности, это чистая правда. Мешает в данном случае всё тот же инфантилизм, только на сей раз ещё и замешанный на тщательно скрываемом от самого себя мазохизме. Даже в том случае, когда мазохизм проявляется, так сказать, в своём классическом варианте, факт его исключения из круга осознанных пристрастий всё равно никуда не девается: тот, кто осознал в себе подобные склонности, реализует их иначе и с гораздо меньшим ущербом для психики.

Да и играет, как правило, совсем в другие игры.

Можно возразить: но ведь говоря, что он плохой (слабый), человек не всегда играет в игру. Иногда он совершенно искренне обнаруживает свои недостатки и стремится их исправить.

Не знаю. Возможно. Но, во-первых, человека, который стремится исправлять свои недостатки, видно по количеству и качеству ошибок, которые он совершает: чем их больше и чем они разнообразнее, тем с большей уверенностью мы можем сказать, что перед нами действительно развивающаяся личность.

А вот если ошибки однотипны (и к тому же если их мало), имеет смысл задуматься, какого же, чёрт побери, ляда человек с упорством, достойным осла, наступает перманентно на одни и те же грабли? Неужели он и впрямь настолько глуп?

Стоит, пожалуй, оговориться: чем старше человек, тем он будет в сумме совершать ошибок меньше относительно более молодого — просто в силу накопленного опыта; чем более стабильна нервная система, тем больше повторений одной и той же ошибки ему понадобится для прочного усвоения материала; чем медлительнее человек, тем реже он будет ошибаться по сравнению с более реактивным — просто потому, что темпы продвижения окажутся разными. Но тенденция сама по себе никуда не исчезнет: тот, кто идёт, раньше или позже вляпается во что-нибудь новенькое, во-первых, и усвоит старенькое, во-вторых.

Если же старенькое по каким-то трансцендентным причинам усваиваться наотрез не желает, а новенького отчего-то не видать, то перед нами, скорее всего, не развивающаяся личность, а человек, играющий в игру. Это, напоминаю, всё во-первых.

Второе. В контексте обнаружения своих недостатков и стремления их исправить мне представляется чем-то противоестественным сама формулировка темы («Я плох (слаб)»). Даже если оставить в стороне мою полную неспособность оперировать оценочными категориями, нельзя не заметить, что этой формулировкой отрицается сама возможность исправления недостатков. Фундаментально плохое исправить нельзя, можно исправить только локально или эпизодически плохое. Но если человек собирается исправлять в себе что-то, значит, он плох лишь локально, либо эпизодически. А тогда что даёт ему основания оценивать себя именно по локальному или эпизодическому, а не по фундаментальному признаку?

«Я плохой, но я буду хорошим», «Я слаб, но я буду сильным» — нонсенс и то, и другое. Патологически плохое и слабое можно только уничтожить, освободив пространство для здорового — хорошего и сильного. «Я достаточно хорош (силён) для того, чтобы увидеть свои проблемы и разрешить их» — вот это уже позитивный подход к вопросу.

Третье. В контексте опять же обнаружения своих недостатков и стремления их исправить мне сложно понять позицию, которая предполагает подмену одного понятия другим. В данном случае, заявляя: «Я плох (слаб)», человек подменяет понятие «моё качество» понятием «я». Такое ещё простительно подростку, но когда сталкиваешься с формально взрослым человеком, ожидаешь от него несколько более взвешенного к себе отношения. Действительно, к восемнадцати-двадцати двум годам каждый нормально развивающийся человек уже, как правило, накапливает вполне достаточно опыта, чтобы заменить детскую модель мировосприятия взрослой, то есть перестать отвергать общее на основании неких частных посылок. У каждого есть недостатки и у каждого есть слабости, но точно так же у каждого есть свои достоинства и своя сила; каждый в чём-то более успешен, а в чём-то менее; для каждого существуют свои просторы и свои тернии. Является ли это поводом оценивать себя в целом как плохого или слабого? Если да, то, наверное, стоит признать, что окружающие не лучше и не сильнее. Это, во всяком случае, сделает картину мира завершённой и непротиворечивой, правда, вместе с такой постановкой вопроса отпадёт и сама необходимость рефлексии и, как следствие, самосовершенствования. А значит, и в этом случае человек к исправлению недостатков стремиться не будет.

Четвёртое. Едва лишь нацелясь на что-либо, человек уже сокращает расстояние между собой и своей целью. Сокращает чисто психологически: его восприятие себя и мира вокруг себя меняется необратимо. Таким образом, он теряет всякое право (да и саму возможность) говорить о статичности своего положения: он уже в пути, и ему даже в голову не придёт позиционировать себя иначе. Каждый, кто хоть раз отправлялся в путь, отлично это знает («Да, я, возможно, мог сказать такое вчера, но сегодня уже не могу»). Всё это в равной степени относится и к физическим перемещениям, и к психическим. Если ты готов, ты уже в пути.

Если же ты ещё не в пути, ты попросту не готов.

И каждый, кто говорит о себе в будущем времени, а не в настоящем, расценивается мною как человек, который ещё не готов.

«Я слаб, но я буду сильным». Нет, не будешь. Ты либо уже силён, либо не силён никогда.

«Я плох, но я исправлюсь». Нет, ты никогда не исправишься. Ты либо уже другой, либо ещё хуже, чем пытаешься предстать перед окружающими.

В любом случае если ты «уже», у тебя нет оснований говорить о себе как о плохом и/или слабом. Если же ты говоришь о себе именно в таких терминах, ты ни в коем случае не «уже».

Много за то, что ты даже не «ещё».

PS. Кстати, у игры «Я плохой (слабый)» есть своеобразная разновидность. В отличие от описанной выше игры, которую ведут люди, желающие если не быть, то хотя бы казаться, эту разновидность предпочитают те, кто не ставит своей целью даже произвести впечатление. Им достаточно простого внутреннего оправдания своему отказу от развития, и они вполне могут удовольствоваться более примитивным сценарием.

«Я плохой (слабый)», — говорит такой человек. «Да, ты плохой (слабый)», — подтверждает аудитория. «Ну, я же говорил! — восклицает человек. — Вот и другие со мной согласны, значит, я и впрямь плохой (слабый)».

От людей, которые адекватно оценивают себя и просто констатируют свои проблемные свойства, таких игроков отличает очень чётко выраженное нежелание компенсировать свои условные недостатки или слабости, а в сугубых случаях даже оправдывать этими недостатками неудачи при столкновении с проблемой. Причём нередко с любой.

Кстати, в основном варианте игры степень проявленности такого нежелания существенно ниже. Сам характер основного варианта игры диктует многоплановость поведения, и «основному плохому» время от времени приходится демонстрировать свои достоинства и сильные стороны, в противном случае он не сможет поддерживать иллюзию своего стремления к развитию в собственных глазах и, как следствие, в глазах окружающих.

Людей, которые играют в примитивный вариант игры «Я плохой (слабый)», нужно отличать от тех, кого я называю злобными инвалидами. Если «злобный инвалид» стремится «поставить всех на место», апеллируя к своему увечью или слабости, или условному недостатку, то «примитивный плохой», напротив, добровольно занимает место аутсайдера, редко идёт на конфликт, охотно и даже подчёркнуто проигрывает в столкновениях и принимает такие проигрыши не просто как должное, но как единственно справедливый по отношению к нему исход. Если «злобный инвалид» активен и нацелен на самоутверждение, пусть даже за чужой счёт, то «примитивный плохой», напротив, пассивен и стремится только к перманентному подтверждению своей ущербности. Его цель, как и в основном варианте игры, — оправдание отказа от развития.

Кажется, многие именно это называют христианским смирением.

И, судя по количеству положительных оценок в адрес подобной модели поведения (не говоря уже о количестве игроков на квадратный сантиметр полезной площади), эта игра весьма и весьма популярна.

Нередко она сопровождается игрой «В отличие от вас, я скромен» (вариант: «Вам бы не мешало быть скромнее»). Это ещё одно отличие «примитивных плохих» от «основных плохих»: тот, кто играет в основной вариант игры «Я плохой (слабый)», как правило, не играет в игру «В отличие от вас, я скромен».

Ещё интересно: люди, играющие в разные варианты игры «Я плохой (слабый)», относятся друг к другу, как правило, с неприязнью: «примитивные плохие» усматривают в своих «основных» собратьях по отсутствию разума недостаток смирения, а «основные» склонны считать, что в «примитивных» этого смирения непростительно много.

Что логично, в принципе.

Comments

Чуть в сторону, но тем не менее очень похожа еще и игра "я - жуть какой не такой как все, но на практике ничем от обывателя не отличаюсь"

Во-во-во, точно. Я всё думала, как это по-русски будет, tnx.

У Эрика Берна, кажется, это называлось "экзистенциальный выигрыш" - достижение психологического комфорта от подтверждения своей жизненной позиции, даже если это позиция "неудачника".
В целом у него действительно полнее, но по сути верно.

Да? А я просто не помню, что там у Бёрна, если честно. То есть я теоретически знала, что у него об этом есть, но ничего не помнила. Просто очень часто сталкивалась в ЖЖ именно вот с такой игрой, потому о ней и написала. :)

Да я тоже давненько его читал, но кой-чего хорошо запомнилось именно потому, что приходилось сталкиваться в том числе и на примере себя, любимого :)

Ай, ой, узнаю себя 13 лет от роду ^_^
Но теперь я не такой, теперь я жуть как не такой!

А я тоже в тринадцать лет такой была. Или не в тринадцать, а чуть раньше или чуть позже. С поправками, с вариациями, но в целом да.
Мне кажется, это для детей нормальный такой этап, переходный, и если не все, то, наверное, многие его проходят. Взросление должно с чего-то начинаться.