Первый выпуск и «всем читать» здесь, второй тут.

В текущем выпуске: «Акварель». Автору краснеть от стыда, прекращать влачить существование и начинать, в конце концов, жить.

Акварель

Складывать слова в предложения автор обучен, равно как и расставлять знаки препинания, что не может не радовать. Язык, как сказала бы Маша Зы, среднерусенький, но согласитесь, это лучше, чем экспериментальная лингвистика трёх предыдущих гениев, тем более, что даже и среднерусеньким языком автору удалось много. Подкачала разве что стилизация под газетные статьи и телевизионные репортажи: чересчур однообразно, во-первых, и чересчур утрированно, во-вторых, но это мелочи. Композиция не хромает, сюжет цепляет сразу и держит до конца, атмосфера передана вполне отчётливо — писал, одним словом, далеко не новичок.

Казалось бы, всё нормально, и придраться не к чему, а вот что-то меня не радует. Разбираемся, что именно.

Краткое содержание рассказа таково. На Земле бушует пандемия атипичной чумы (вирус которой называется, естественно, ВАЧ). Контагиозность высока настолько, что люди ходят в противогазах (при этом в кафе снимают противогазы легко и непринуждённо, а вот в офисах почему-то нет. Странные люди, но это их и автора проблемы, а я о своих впечатлениях). Созданная недавно вакцина даёт чудовищные побочные эффекты и сама по себе опасна едва ли не больше, чем ВАЧ. Это контекст.

Сорокалетний сотрудник криогенной лаборатории (там стариков и неизлечимых больных погружают в глубокий холод, обещая разбудить через оговорённый срок) едет из типа Москвы в типа Питер навестить родителей. По дороге Сергей (так зовут героя) подбирает попутчицу — четырнадцатилетнюю девочку Милу: «лучший друг… и не только» попросил её срочно приехать, а у неё совсем нет денег.

Пятнадцатилетний «лучший друг… и не только» по имени Влад оказался шизофреником с раздвоением личности и вирусом атипичной чумы. Его папа, видимо, тоже не отличался здравием ума. Во всяком случае тяжёлой гениальности папы хватило не только на то, чтобы разработать вакцину против ВАЧ, но и на то, чтобы с подачи ошизевшего сынули сделать её опасной для жизни вакцинируемых. Такая вот семейка.

Влад, когда Мила и Сергей оказались у него дома (а как они там оказались, я, признаться, поняла не вдруг и не совершенно), попытался изнасиловать Милу и едва не задушил Сергея, который бросился выручать свою бывшую попутчицу. Не получилось у Влада, однако, ни то, ни другое, Мила перерезала ему горло раньше.

После контакта с кровью убиенного ВАЧ-инфицированного шизофреника Сергей и Мила сами заразились ВАЧ. Сергею, как сотруднику «морозильной» компании, полагалась собственная криокамера по льготной цене, но вместо того, чтобы воспользоваться шансом, Сергей заморозил в своей камере Милу (собственно, с эпизода погружения Милы в холод и начинается рассказ), а сам пошёл выпить йаду, поскольку принял решение сыграть в ящик «по своим правилам», а не по указке атипичной чумы. Короче, всё антично и трагично, и все умерли.

Рассказ называется «Акварель», и это название отсылает нас к одному из талантов Влада, который был не только болен на всю башку, но и прекрасно рисовал.

Вообще, в этом рассказе я нашла больше разочарования, чем всего остального. Я, к примеру, не поняла, зачем этот рассказ написан. Нет, смысл, который вкладывал в тему Крапивин, я поняла, тема и в самом деле соблюдена более чем пунктуально. Я поняла, пожалуй, и автора: автор писал о любви мужчины к девочке и о самопожертвовании. Но, на мой взгляд, на том материале, который автор создал, можно было написать гораздо более тонкую, глубокую и пронзительную вещь — не только и даже не столько о трагической любви мужчины, за которую по прихоти юного шизофреника мужчина вынужден был заплатить жизнью, но о любви самой девочки, о её становлении, о том, как из маленькой… (Далее накарябано скверным китайским карандашом между строк, и всё такое.) Мне кажется, упускать подобный случай, если его готовы предоставить и сюжет, и герои, и даже сама тема, — непростительное легкомыслие. Воспитание чувств — слишком достойная проблема для любого произведения, чтобы можно было с лёгкостью отказываться от неё и отдавать предпочтение проблеме индивидуальной трагедии на почве последней любви.

Если же автор вёл речь о воспитании чувств мужчины, то с задачей он не справился, так как образ мужчины получился гораздо более блёклым, чем образ девочки.

Именно поэтому самопожертвование Сергея, формально достойное античной трагедии, не задевает глубоко и раны в сердце не оставляет. А могло бы.

Образ Сергея — это главный провал рассказа. Образ мира здесь несравненно ярче, но основной акцент отчётливо смещён даже не на мир, а на Влада с раздвоением личности. Нет ничего дурного в том, чтобы вывести в качестве центральной фигуры шизофреника, просто для этого нужно писать совсем другой рассказ.

Но с имеющимся, в отличие от трёх предыдущих, хотя бы можно работать, и я на месте автора не пожалела бы на доработку сил.

Не фтопку, нет. И кстати, писал, пожалуй, не профи: в рассказе слишком много лишнего, особенно в той части, которая посвящена описанию будней сотрудника компании Криосон.

PS. Причастий у тебя дофигища, выкинь половину. И вспомогательными глаголами не увлекайся.

Я тянусь к ним своими губами…

Точно своими? Тут ведь главное ничего не перепутать…

В общем, ляпы сам найдёшь, а главный ляп у тебя — в образе Сергея. От первого лица писать — это вообще неблагодарное занятие, это только кажется, что всё очень просто.