:
Я уже писал, что мне совершенно безразличен язык, на котором я излагаю свои мысли. Язык, слова, понятия - это просто средство передачи сигналов для практики, координации совместной целенаправленной деятельности высших приматов, бесхвостых обезьян, горделиво называющих себя гомо сапиенс сапиенс.
Я говорил об одном и том же в одном случае для низших слоев среднего класса, чиновников, офисных сотрудников компаний, мелких буржуа, челноков, лавочников, а в другом случае для марксистов и анархистов. Я бы взялся говорить об этом, как в среде оленеводов, лишенных возможности учиться после завершения начальной школы, или чабанов, так и в среде выпускников кафедры научного коммунизма философского факультета МГУ им. М.В.Ломоносова, Гарвардского университета, Высшей партийной школы имени Ким Ир Сена, Лондонской школы экономики, фондовых брокеров, чиновников, иракских партизан, бенгальских чиновников, шахтеров, рабочих-наладчиков, инженеров или школьников старших классов любой школы мира.
С каждым бы я говорил на его языке, но мысли, идеи, побуждения к действию - были бы одинаковыми (если требуется одинаковая деятельность). И меня бы поняли (я всегда гордился тем, что могу все объяснить на пальцах, хотя и делал оговорку, что некоторые вещи находятся на грани или за гранью возможностей человеческого познания - тот же байесовский подход или кое-что в структурной лингвистике, например).
Это и есть научное понимание мира - понимание того, что есть язык, слова и понятия, не более, чем набор звуков и значков, направленный на деятельность, практику изменения мира.
Андрей Иванович Колганов, которого я очень люблю и уважаю (а он меня - не очень), мне говорил на какую-то политэкономическую и методологическую тему: "Мне очень трудно с тобой разговаривать, я принадлежу к иной научной традиции". Исаак Дойчер восхищаясь Троцким, когда тот был вынужден перед комиссией Дьюи "переводить" дискуссии с "марксистского жаргона" на понятный филистерам язык, подчеркивал, что только тот, кто сам пробовал такой перевод, может понять степень сложности этого.
Мне это очень странно. У меня никогда не было подобных проблем - скажем, изложить одну и ту же мысль (свою или чужую) в марксистских понятиях или в понятиях, свойственных фондовым аналитикам или профессорам Высшей школы экономики. Минимум усилий я на это затрачивал. Как, скажем, я могу одну и ту же мысль выразить на русском, английском или арабском, так и в марксистских терминах или в терминах фондового анализа. Это не сложно совсем.
Я легко могу прочесть одну и ту же лекцию о финансовых кризисах в среде и марксистов, и фондовиков, и русских националистов. Слова будут разные, но смысл, логика изложения одна. И мне не нужен будет переход или перерыв. И там, и там меня поймут и выслушают с одинаковым интересом и зададут примерно одни и те же вопросы. И поймут мои мысли правильно.
Tags: гносеология, марксизм, философия
Я говорил об одном и том же в одном случае для низших слоев среднего класса, чиновников, офисных сотрудников компаний, мелких буржуа, челноков, лавочников, а в другом случае для марксистов и анархистов. Я бы взялся говорить об этом, как в среде оленеводов, лишенных возможности учиться после завершения начальной школы, или чабанов, так и в среде выпускников кафедры научного коммунизма философского факультета МГУ им. М.В.Ломоносова, Гарвардского университета, Высшей партийной школы имени Ким Ир Сена, Лондонской школы экономики, фондовых брокеров, чиновников, иракских партизан, бенгальских чиновников, шахтеров, рабочих-наладчиков, инженеров или школьников старших классов любой школы мира.
С каждым бы я говорил на его языке, но мысли, идеи, побуждения к действию - были бы одинаковыми (если требуется одинаковая деятельность). И меня бы поняли (я всегда гордился тем, что могу все объяснить на пальцах, хотя и делал оговорку, что некоторые вещи находятся на грани или за гранью возможностей человеческого познания - тот же байесовский подход или кое-что в структурной лингвистике, например).
Это и есть научное понимание мира - понимание того, что есть язык, слова и понятия, не более, чем набор звуков и значков, направленный на деятельность, практику изменения мира.
Андрей Иванович Колганов, которого я очень люблю и уважаю (а он меня - не очень), мне говорил на какую-то политэкономическую и методологическую тему: "Мне очень трудно с тобой разговаривать, я принадлежу к иной научной традиции". Исаак Дойчер восхищаясь Троцким, когда тот был вынужден перед комиссией Дьюи "переводить" дискуссии с "марксистского жаргона" на понятный филистерам язык, подчеркивал, что только тот, кто сам пробовал такой перевод, может понять степень сложности этого.
Мне это очень странно. У меня никогда не было подобных проблем - скажем, изложить одну и ту же мысль (свою или чужую) в марксистских понятиях или в понятиях, свойственных фондовым аналитикам или профессорам Высшей школы экономики. Минимум усилий я на это затрачивал. Как, скажем, я могу одну и ту же мысль выразить на русском, английском или арабском, так и в марксистских терминах или в терминах фондового анализа. Это не сложно совсем.
Я легко могу прочесть одну и ту же лекцию о финансовых кризисах в среде и марксистов, и фондовиков, и русских националистов. Слова будут разные, но смысл, логика изложения одна. И мне не нужен будет переход или перерыв. И там, и там меня поймут и выслушают с одинаковым интересом и зададут примерно одни и те же вопросы. И поймут мои мысли правильно.
Tags: гносеология, марксизм, философия