tapirr

Часть 2. Начало здесь










О Церкви и обществе

- Как, на ваш взгляд, нынешняя российская власть относится к Церкви? Например, у нас в Украине есть определенные круги православных, которые, критикуя отношение к Церкви нынешних украинских властей, так называемых «оранжевых», в частности, попытки Президента всеми силами построить в Украине единую Поместную Церковь, смотрят на Россию, видят, как Патриарх появляется вместе с Президентом на экранах телевизоров, и соответственно делают вывод, что у россиян в этом плане все хорошо. Насколько это так? Или, на самом деле, не все так радужно?

- Это очень большая проблема. Современная российская власть, как и всё наше общество, проходит период становления, самоопределения, и, по моему представлению, сейчас мы находимся на уровне некоего «подросткового возраста». Действия нашей власти сегодня исходят из жёсткого циничного прагматизма и желания самоутверждения. Я надеюсь, что это «переходный период», и в будущем наша власть повзрослеет; но на данный момент она, на мой взгляд, не является в должной мере социально и нравственно ответственной. Боюсь, что и в отношениях с Церковью у власти наличествует только лишь определённый прагматизм: после крушения советского строя образовался идеологический вакуум, и хорошо бы, с точки зрения многих представителей властей, чтобы этот вакуум заполнила Церковь с тем, чтобы учить людей патриотизму, цементировать общество.

Но это глубоко не церковный подход, потому что не задача Церкви - цементировать общество. Во всяком случае, это не главная ее задача.

- Я думаю, что попытки украинских властей, по крайней мере, некоторых их представителей, построить в Украине единую Поместную Церковь продиктованы как раз именно этим. Они считают, что единая Церковь - это какая-то единая, консолидирующая общество сила.

- Вообще идея о том, что Церковь всегда со своим народом - совершенно правильна, но всё же она нуждается в определенной, и именно церковной, корректировке. Когда эта идея превращается просто в лозунг, она неверна.

Всегда ли Церковь должна быть со своим народом?

А если народ совершает преступление?

Например, в фашистской Германии нацистский строй пользовался поддержкой большинства людей. Соответственно этому разделилась и Лютеранская Церковь: к Церкви Немецких христиан, не только поддерживающей, но и оправдывающей человеконенавистнический режим (в частности, подводилась «богословская база» под антисемитизм, а из Христа сделали «истинного арийца») принадлежали около 70% народа, а к Исповедующей Церкви, отстаивающей евангельские принципы богословия и жизни (и гонимой за это) - меньшинство населения.

Это, кстати, очень интересная и поучительная история. Так же и у нас.

Когда народ увлечен гламурным потреблением, когда он не хочет извлекать нравственные уроки из своей истории, когда нормой общественной жизни становится ложь, нечеловеколюбие, непорядочность - Церковь обязана обличать такие настроения, и, следовательно, не быть со своим народом, а быть над ним.

А точнее сказать, Церковь должна служить Христу в своем народе, и иметь своей целью не служить народу (то есть потакать всему, что составляет на данный момент содержание народной жизни), но приводить народ ко Христу.

Вообще существующее в православном мире отождествление Церкви со своей нацией было естественно для традиционного общества, в период становления поместных Церквей. Но в наше время такое отождествление, на мой взгляд, может иметь и негативный результат, а именно - потакание тому отрицательному, что есть в народной жизни. И сегодня это положение вещей, по моему представлению, нуждается в серьёзном церковно-богословском осмыслении...

Если говорить об отношениях Церкви с властями, то наиболее конструктивным является не путь каких-то бездумных обвинений или конфронтации с властью, что ни к чему хорошему не приведет (собственно, наше священноначалие из этого и исходит), а путь сотрудничества по всем возможным направлениям.

Но при этом необходимо учитывать, что пока, как кажется, ни российская власть точно не определилась в своем отношении к Церкви, ни Церковь в отношении к власти. Православная Церковь очень инерционна, 1700 лет она существовала в симфонии с властями, и пока еще в российском православии не наступило осознание того, что этот исторический момент ушел и больше никогда не вернется, что Бог подарил Церкви именно самостоятельность.

- Но многие круги надеются на восстановление монархии в России. И некоторые даже утверждают, что существует ересь «цареборчества».

- Можно сколько угодно спорить об этом, говорить о достоинствах монархии, оценивать нашу и мировую историю с этой точки зрения, и так далее.

Но фактом является то, что христианских монархий в мире больше нет. Господь их устранил с лица земли.

Если принимать точку зрения Писания на исторический процесс как на Божественную парадигму (а православный христианин непременно и обязан руководствоваться такой точкой зрения), которая утверждает, что все повороты истории зависят, в конце концов, от веры и нравственности как общества в целом, так и (прежде всего) личностей, составляющих народ, - то тогда нужно поставить вопрос: «а почему Господь так сделал? Что Господь хочет нам этим сказать?». И мы должны бы извлечь из того факта, что монархии «отменены», определенный евангельский урок. Мы пока этого урока не извлекали...

Мне представляется бессмысленной тратой сил и энергии в православном обществе все рассуждения на тему восстановления монархии. Кто бы что ни говорил и ни желал, монархии не будет. Это очевидно. Хотеть можно чего угодно, но жаждать иллюзии - просто неправославно.

Возвращаясь к отношениям Церкви и власти: для того, чтобы тезис «народ и Церковь неотделимы» наполнялся именно церковным содержанием, необходимо, как это ни парадоксально, уделять основное внимание не бичеванию истинных или мнимых пороков общества, но устроению внутренней жизни Церкви на евангельских основаниях. Сегодня общество «больше» Церкви, и дух общества довлеет над Церковью, а не наоборот. Чтобы преодолеть этот дух, Церкви нужно быть очень сильной нравственно и духовно.

И в отношениях с властью нужнее для Церкви блюсти, так сказать, свои евангельские интересы в процессе этого взаимодействия, а не материальные. Я думаю, что все можно исправить, если это осознать. Но пока уровень церковного сознания до этого еще не дозрел.

- Отец Петр, скажите, если бы вам предложили составить повестку дня для Архиерейского или Поместного собора, что бы вы туда включили? Какие вопросы, на ваш взгляд, должны были бы стать предметом обсуждения?

- О, вы задали такой непростой вопрос! Честно говоря, я бы не взялся за такое ответственное задание. Но все же... На мой взгляд, предметом обсуждения могла бы служить, в конце концов, та же самая оценка истории ХХ века. Если уж говорить о Поместном соборе, то его надо сравнивать с Поместным собором 1917-18 годов и смотреть, что выполнено, что не выполнено, что изменилось. Но за ориентир принимать именно Собор 17-18 гг.

Но тут есть ещё одна проблема, вот смотрите.

В православной среде принято яростно ругать II Ватиканский собор. Люди, которые не были на Западе, не знают положения вещей, говорят о II Ватиканском соборе, что, дескать, реформы этого Собора привели к оттоку людей из Католической Церкви.

Это вовсе не так - ни к какому значительному оттоку Собор не привел, а по многим параметрам и затормозил этот, увы, естественный для современной европейской жизни, отток...

Суть же II Ватиканского Собора вот в чём:

в Церкви всегда наличествует глубоко церковная интенция, стремящаяся осмыслить современность, те условия, в которые поставил нас Бог, с евангельской точки зрения и с точки зрения церковного предания. Собственно, Церковь всегда этим занималась. И как не оценивай II Ватиканский собор, но импульс, из которого он возник, был именно таким - дать ответ на вызовы современности, которые время поставило перед Церковью. Опять же можно спорить, каким был этот ответ, но факт остается фактом - Католическая Церковь как могла, отреагировала.

У нас, в ХХ веке, в силу того, что Церковь до 1943-го года была физически гонима, а потом она заняла геттообразное сервильное место в советской «структуре», и ей разрешали только совершать богослужения, - все проблемы ХХ века прошли мимо нас. Прошла научно-техническая революция, она не осмыслена в Церкви. Не осмысленно и пастырски не учтено кардинальное изменение культуры восприятия, совершенно отличающейся от церковной - кинематограф, телевидение, интернет... Культура стала стадной, а христианство осталось и всегда будет личностным.

Прошла мимо нашего осмысления и революция сексуальная. Любой священник сталкивается с тем, что приходящие к нему на исповедь молодые люди уже, скажем так, до крайности сексуально раскрепощены. Что с этим делать? Как строить пастырскую работу?

Когда я говорю об осмыслении таких явлений, я имею в виду, разумеется, не оправдание их или разрешение. Речь идёт о том, как пастырски на это реагировать, потому что одно дело - говорить о целомудрии в традиционной среде, в которой нарушение его было преступлением, а другое дело - в той среде, где нецеломудрие - уже норма, никем не оспариваемая. Множество новых проблем!

Например, вопрос феминизма, или, более точно, изменения положения женщины в обществе. И всё это не какие-то абстрактные построения. Вот, например, Церковь призывает к решению демографической проблемы путем рождения как можно большего количества детей. Но эти призывы в церковных устах сводятся исключительно к исторической реминисценции.

Сейчас уже изменилось время, изменилось положение женщины в обществе. Теперь уже не та совершенно среда, не то общество, чтобы женщина сидела дома и рожала детей.

И есть огромное количество тех проблем, которые Церковь должна осмыслить. Это не значит, что она должна тут же выдать четкие постановления, но необходимо хотя бы начать этот процесс с признания того, что это проблемы действительно стоят перед Церковью.

Это то, что пока у нас не видится. Пока у нас метод решения всех вопросов и метод ответов на все вопросы - это отсылка к прошлому: к синодальному времени, ко времени монархии или к еще более древнему времени. При этом я думаю, что если современных православных перенести в это прошлое на какой-нибудь «машине времени», то они бы там взвыли. Никак не захотели бы там жить.

В этом и заключается парадокс: вот в церковной среде принято на чём свет стоит ругать демократию. Но вряд ли кто-нибудь из этих ругателей захотел бы жить в реальных, грозящих свободе и жизни, условиях недемократии, когда к тебе в любой момент могли прийти и повести на казнь и пытки, или в лагеря. Я уверен, что ни один нормальный человек этого не захочет... Или почитатели Сталина, которые изо всех сил его оправдывают, не захотели бы подпасть под его репрессии и быть расстрелянными.

- Вы вспомнили это время, и такая параллель приходит на ум. Совсем недавно почил Александр Исаевич Солженицын, который как раз жил в те времена и сам прошел через многое, и голос свой возвысил о том, чтобы рассказать человечеству о жестоких беззакониях советского режима. Каково, на ваш взгляд, значение Александра Исаевича, его творчества, наследия для Церкви?

- Вообще оно огромно. И не только для Церкви, но и для нашего общества, и для всего мира. Солженицын показал правду коммунизма. Я считаю, что его труд «Архипелаг ГУЛаг» - это эпохальное произведение. Всегда в списке литературы, которую я даю нашим слушателям, молодежи, помимо различных церковных, святоотеческих книг, я обязательно называю эту книгу. Ее просто необходимо читать людям.

Даже не столько потому, чтобы знать нашу историю, хотя и это очень важно, особенно в наше время, когда всё перевирается и опять возвеличивают Сталина, - а именно с целью познания души человека, «загадочной русской души». Поэтому, конечно, значение Солженицына огромно. И его призыв «жить не по лжи» очень импонирует моему мировосприятию.

С другой стороны, я не могу сказать, что являюсь поклонником всего объема его творческого наследия, есть вещи, которые вызывают у меня спорные чувства. Александр Исаевич полагал квинтэссенцию русского народа в крестьянстве. И считал, даже и сейчас, что нужно возрождать какие-то крестьянские формы общины, обустраивать Россию в крестьянско-общинном духе. Но историческая правда говорит нам о том, что крестьянство, составлявшее большинство населения России, нисколько не противилось ни февральской революции, ни большевистскому перевороту.   (Но, я бы заметил, что потом, увидев, что почём, крестьянство очень даже воспротивелось большевикам - и было потоплено в крови - tapirr)

За это само же крестьянство и поплатилось в 30-е годы, «Красное Колесо» докатилось и до него. Крестьянство не было тем сословием, на которое можно было бы опереться в Российской империи; тем более нельзя опереться на него сейчас, когда уже и нет крестьянского сословия, и условия жизни поменялись кардинально... Надо сказать, что в спорах церковных либералов и консерваторов, в спорах монархистов и немонархистов мне увиделась та же дилемма - крестьянство и город, почвенничество и цивилизация. Вот такая интересная ассоциация.

- Христианство ведь появилось как религия горожан, городская религия. И мы видим, что в глубинке, в украинских или российских селах христианство переплетается с языческими суевериями. И известное выражение «Русь была крещена, но не была просвещена» актуально и по сей день.

- Вот для меня лично Солженицын помог разобраться и в вопросах крестьянской и городской ментальности, и в моем отношении к советскому периоду. Ведь я прочитал «Архипелаг ГУЛаг» как раз в дни моей юности, в момент формирования мировоззрения. И это произведение стало весьма значимым для меня.

- Благодарю, отец Петр, за беседу и приглашаю посетить «матерь городов русских» - древний Киев.

Беседовал священник Андрей  webpadre@lj Дудченко, Москва-Киев