tapirr

Как же странно. Чуть не через год узнал, что умер журналист и поэт Михаил Поздняев.
Причём, случайно зайдя на сайт храма, где его отпевали...

А я когда-то был с ним знаком.
Верующий человек он был. Православный.



Это стихотворение его я читал почти тогда, когда оно было написано, году в 1987:

За оврагом


Бывший храм Покрова Богородицы на угоре,
за оврагом, поросшим тернием и быльем.

О каком тут еще, простите, немом укоре
лепетать, видя это, схожее с кораблем,
не скажу: с ковчегом, выброшенным на берег,
темно-красного кирпича, в голубиных перьях
и в помете, здание фабрики вторсырья.

Бывший храм Покрова на окраине пустыря,
прежде бывшего неким богатым селом Покровским,
вмиг исчезнувшим, вроде мыльного пузыря
или горсти пепла под легким порывом ветра.

Да с какою же силой шарахнуло здесь тогда,
так, что крови ни капли, а душу как есть отшибло,
если даже доныне в черемуховые холода
по всему району в радиусе километра
разливается запах портвеина или шипра
и горячая прекращает идти вода.

Лишь один соловей поет, не зная стыда.

Бывший храм Покрова, где двенадцать бушлатов на вате
круглосуточно в три захода в поте лица
тянут проволоку и плетут из нее кровати
госпитального и армейского образца,
а за окнами алтаря - не рыдай Мене Мати -
день и ночь идут электрички в оба конца.

Бывший храм Покрова на окраине, за оврагом.
А в столице, за автострадою кольцевой
сей динарий с волчицею и олимпийским знаком
обернется к нам стороной своей лицевой -
и зажмуримся от прожекторного сиянья,
и прищуримся, и уверимся, разглядев,
как на месте блаженной памяти о спасенье
промыслительном - благодарные россияне
в кипяченой воде лелеют румяных дев.

И не то чтобы кануть - ладонь окунуть или же
заглянуть чревато в дымящуюся дыру.

А еще подальше, то есть еще поближе
к середине, у Красной площади, на юру -
да куда же несется тройка твоя лихая! -
ломовой отель, синим пламенем полыхая,
окружен церквами со всем четырех сторон,
будто сваи в железобетон забитые, вроде
в пух и прах разодетых пугал на огороде,
для острастки залетных арапов или ворон.

И еще.
Ровно между "Шаболовской" и "Тульской",
меж обителями Даниловской и Донской -
моя родина, где стоит над землею тусклой
и свечами в окнах светится день-деньской,
безо всякого там вольфрама или неона,
ровно на семь чистых и на семь нечистых пар,
не скажу чье имя носивший во время оно,
но с недавних пор именующийся "Гриль-бар".

О какой тут еще, простите, праведной мести,
если есть у нас на потребу только одно:
если свято место пусто - на этом месте
ничему хорошему вырасти не дано,
и часовенка дряхлая с выплаканными очами
нам о жизни и смерти расскажет куда скорей,
чем все эти железобетонные дуры с мечами,
претендующие на звание матерей,
но потомок оценит мой век, и в парке культуры,
да поймет меня современник мой и простит,
к небесам вознесутся две нагие скульптуры,
два лихих физкультурника, два безмозглых фантома:
человек, поджигающий кровлю отчего дома,
человек, подрубающий сук, на коем сидит.

Боже Праведный, велико же Твое терпенье,
и воистину неисповедимы Твои пути,
и щедроты неисчислимы Твои воочию,
раз во гневе наши тела не разносишь в клочья,
наши мерзкие грады удерживаешь в горсти,
но Себя и Свой Дом отдаешь нам на истребленье
в девяти, как правило, случаях из десяти.

Он стоит, этот Дом, в дебрях терниев и чернобыла,
принимая под кров, сквозь который звезды видны,
будто блудного сына, маленького дебила,
двухколесного ветерана афганской войны
и прославленного инженера по землетрясеньям,
что взрывал, слава Богу, еще Страстной монастырь.

А за ними и я, бывает, по воскресеньям
подгребаю к поздней обедне через пустырь.

А за тем пустырем, за оврагом, дожди идут,
и снега идут, и метут в октябре метели,
и земля к Рождеству на ладонь покрывается льдом,
и на самом краю, над обрывом, похожий дом.

Что-то в нем куют, не знаю, или плетут -
я и знать не хочу, что делают в их артели:
труд - владыка мира, а кто не от мира сего,
не возьмет на себя труда для заботы о теле.

Но о чем-то я все же сказать хотел - за дверьми,
за оврагом, где ближе к Троице расцветут
мать-и-мачеха, одуванчик и повитуха,
день и ночь в эти двери стучась и стеная глухо:

- Не отвержи мене от лица Твоего
и Духа
от мене Твоего Святаго не отыми.

1985