tiphareth: С чего начинается гадина?

Настроение:	sick
Музыка:	Pet Shop Boys - THE VERY BEST
Entry tags:	anti-russia

С чего начинается гадина?
И вот еще, yury-nesterenko@lj сочинение.

Юрий Нестеренко

С чего начинается гадина

С чего начинается гадина?
С удушливой лжи по ТВ,
С попов, пешеходов таранящих
На "Лексусах" и "БМВ".
А может, она начинается
С той первой абхазской войны,
С тех криков, и плачей, и выстрелов,
Что не были русским слышны?

С чего начинается гадина?
С невтоптанных в грязь кумачей,
С портретов тирана усатого,
И чествованья палачей.
А может, она начинается
С той мантры про "Родину-Мать",
Не просто с незнанья истории,
А и с нежелания знать?

С чего начинается гадина?
С креста перед входом в МИФИ,
С гламурной накрашенной курицы,
Которой политика - фи.
А может, она начинается
С завистливой злобы раба,
С мечты, чтоб соседу свободному
Скорей наступила труба?

С чего начинается гадина?
С парадов и олимпиад,
С вельможно-холуйского барина,
Что лижет начальственный зад.
А может, она начинается
С дворцов и офшоров вдали
И с маленьких глупых гаденышей,
Что курс Селигера прошли?

С чего начинается гадина?
С истерики на площадях,
С надкрыльев жука колорадского
На невоевавших блядях.
А может, она начинается
С "портянок" и "ботов" сетей,
С уменья воспитывать ненависть
Ко всем, кто не любит плетей?

С чего начинается гадина?
С визгливых имперских понтов,
С орущих под флагами гопников
И лупящих женщин ментов.
А чем же закончится гадина
Всея озверелой Руси?
Спроси у повешенных в Нюрнберге,
Саддама Хусейна спроси...

март 2014

* * *

Все будет хорошо. Россия исчезнет с карты
мира. Улетучится, исчезнет, рассеется, расточится
в пространствах. Россия это враг, квинтессенция
зла, идиотизма и подлости, а все подлое и низкое
и глупое будет рано или поздно уничтожено.

Но как долго ждать и как трудно дождаться!

По ссылке от wak.

Привет

(Читать комментарии) - (Добавить комментарий)

anon75448
2014-03-19 19:05 (ссылка)

лоховсвтво какое-то
вот драка:

Рахимбай бросил на прилавок горсть мелкого серебра – для отвода глаз, на случай появления стражи, затем распустил завязки кошелька и отвернул книзу его края, чтобы видеть драгоценности, не извлекая.

Притаившиеся неподалеку за углом вор и Ходжа Насреддин видели, как менялось, темнело толстое лицо купца и наливалось кровяной злобой, шевелившей волосы в бороде.

– А скажи, путник, скажи мне: откуда, когда и как попали к тебе эти драгоценности?

– Почтенный купец, – ответил Агабек, – оставим эти вопросы начальству, без которого решили мы обойтись. Не все ли равно тебе – откуда и как? Твое дело – брать или не брать. Если ты берешь – плати деньги, шесть тысяч.

– Деньги? – задохнулся купец. – Шесть тысяч! За мои собственные вещи, украденные у меня же!

Здесь Агабек почуял неладное: уж не думает ли этот купец поймать его на удочку своего плутовства?

Быстрым движением он схватил кошелек.

Но купец не дремал – скрюченными пальцами вцепился накрепко.

Оба замерли, разделенные прилавком, но соединенные кошельком. Крепче не соединила бы их даже стальная цепь!

Они прожигали друг друга взглядами, полными бешеной злобы; глаза у обоих выкатились, округлились и помертвели, залившись белесой мутью, как у разъяренных петухов. Воздух со свистом и хрипом вырывался из их гортаней, перехваченных судорогами.

При всем этом они должны были соразмерять движения и сдерживать крики, дабы не привлечь внимания стражников.

– Пусти! – захрипел Агабек.

– Отдай! – стенанием ответил купец.

– Мошенник!

– Презренный вор!

Последовала короткая схватка – яростная, но тихая, со стороны почти совсем незаметная. Казалось, два почтенных человека доверительно беседуют, склонившись над прилавком; только прислушавшись, по глухой возне, свистящему прерывистому дыханию, подавленным стонам и скрежету зубов можно было догадаться об истине.

Схватка закончилась вничью.

Вцепившись в кошелек, трудно и хрипло дыша, оба опять окостенели друг против друга.

– О потомок шайтана, о смрадный шакал, вот какова твоя честность! Пусти, говорю!

– Отдай, нечестивец, пожравший падаль своего отца!

Соперничавшие минуту назад во взаимопревознесениях и похвалах, они теперь осыпали друг друга злобной руганью; так часто бывает с людьми, когда между ними оказывается кошелек.

– Осквернитель гробниц и мечетей! – стенал купец, исступленно закатывая глаза. – О, советник шайтана в самых черных его делах!

– Молчи, гнусный прелюбодей, согрешивший вчера с обезьяной! – отвечал Агабек, шумно дыша через нос, ибо ярость холодной судорогой свела его челюсти, сцепив намертво зубы.

И вдруг – для купца неожиданно – он рванул к себе кошелек с такой неистовой силой, что земля у него под ногами качнулась.

И ему удалось вырвать – только не кошелек из рук менялы, а самого менялу, повисшего на кошельке, из-за прилавка.

Но купец успел подогнуть ноги к животу и зацепиться ими за ребро прилавка с внутренней стороны, благодаря чему не вылетел на дорогу, хотя и был уже приподнят над землею.

Рывок истощил силы Агабека. Пользуясь этим, купец, лежа толстым брюхом на прилавке, начал постепенно затягивать кошелек под себя, как бы медленно заглатывая. Но вместе с кошельком под его брюхо втянулась и окостеневшая рука Агабека – до самого плеча.

Человек, взглянувший на это все мельком, со стороны, по-прежнему бы ничего не заметил. Но вор и Ходжа Насреддин видели не мельком, а вглубь, проникая в истину каждого движения, каждого звука:

– Он плюнул Агабеку в глаза!

– А тот зубами ухватил купца за бороду. Смотри, смотри – вырвал изрядный клок!

– Теперь отплевывается: волосы липнут к его деснам и языку.

– Видишь, купец в ответ хотел откусить Агабеку нос!

– Он промахнулся, лязгнул зубами в воздухе…

Вора от волнения трясла лихорадка, желтое око светилось.

– Время, время, Ходжа Насреддин! Что же ты медлишь?

– Пусть подерутся еще немного.

Кроме двух дерущихся и двух наблюдающих был здесь еще и пятый, сопричастный этому раздору, – ишак. Точнее сказать – он был здесь главным виновником, первопричиной раздора: с него все началось, из-за него продолжалось, ибо Ходжа Насреддин стравил менялу и Агабека с единственной целью – вернуть себе своего ненаглядного ишака.

Последний сохранял вполне безучастный вид: морда была по-прежнему опущена к земле, уши болтались, хвост висел безжизненно; только изредка встряхивал он головой – когда Агабек в пылу схватки неосторожно дергал повод.

Глухая возня за прилавком усиливалась.

Дальше медлить было опасно: могла появиться базарная стража.

Ходжа Насреддин тихонько свистнул.

Ишак встрепенулся, вытянул морду. Этот свист он узнал бы всегда и везде, сквозь любые гулы и громы. Он услышал в этом коротком свисте и призыв друга, и повеление господина, и голос бога, – ибо Ходжа Насреддин был для него, конечно же, в некоторой степени богом – всемогущим и неизменно благоносящим.

Свист повторился, и вслед за ним Ходжа Насреддин высунулся из-за угла, явив ишаку свой божественный пресветлый лик.

Нет слов, чтобы описать волнение, обуявшее длинноухого! Он вновь обрел утраченное божество, мир снова наполнился для него светом и радостью. Он взбрыкнул всеми четырьмя ногами, поднял хвост, заревел и устремился к сиянию, исходившему из-за угла.

Прочный ременный повод натянулся подобно струне.

Как раз в это время Агабек, сопя и тужась, пытался вытянуть кошелек из-под брюха менялы. К его тщетным потугам добавился внезапный рывок ишака. «Сам принц помогает мне!» – возомнил Агабек и напряг последние силы.

(Ответить) (Уровень выше)

(Читать комментарии) -