Настроение:	sick
Музыка:	David Bowie - THE AXEMAN COMETH
Entry tags:	anti-russia, censorship, fascism, putin

гильотина
У oldfisher_msk@lj очень характерная иллюстрация
к рассуждениям о русских рабах.
http://oldfisher-mk.livejournal.com/226796.html
Насчет того, как в Дагестане (с одобрения путинских
органов) содержат тысячи рабов и рабынь из русской
глубинки, для сексуального обслуживания и работы
на кирпичных заводах. Когда один из рабов сбежал
(после 11 лет рабского заключения) и пытался рассказать
об этой чудесной индустрии, его посадили за дезертирство.
По мнению суда, сей раб 11 лет скрывался от призыва
в зиндане и за каторжной работой.

В комментариях чудесная зарисовка из "Былого
и Дум" Герцена, о стычке Герцена и Белинского с
Я. М. Неверовым, на почве русофобии.

В числе закоснелейших немцев из русских был один, магистр нашего
университета, недавно приехавший из Берлина; добрый человек в синих очках,
чопорный и приличный, он остановился навсегда, расстроив, ослабив свои
способности философией и филологией. Доктринер и несколько педант, он любил
поучительно наставлять. Раз на литературной вечеринке у романиста,
наблюдавшего для своих людей посты, магистр проповедовал какую-то чушь
honnete et moderee 17. Белинский лежал в углу на кушетке, и когда я проходил
мимо, он меня взял за полу и сказал:

- Слышал ли ты, что этот изверг врет? у меня давно язык чешется, да
что-то грудь болит и народу много, будь отцом родным, одурачь как-нибудь,
прихлопни его, убей какой-нибудь насмешкой, ты это лучше умеешь - ну, утешь.

Я расхохотался и ответил Белинскому, что он меня натравливает, как
бульдога на крыс. Я же этого господина почти не знаю, да и едва слышал, что
он говорит.

К концу вечера магистр в синих очках, побранивши Кольцова за то, что он
оставил народный костюм, вдруг стал говорить о знаменитом "Письме" Чаадаева
и заключил пошлую речь, сказанную тем докторальным тоном, который сам по
себе вызывает на насмешку, следующими словами:

- Как бы то ни было, я считаю его поступок презрительным, гнусным, я не
уважаю такого человека.

В комнате был один человек, близкий с Чаадаевым, это я. О Чаадаеве я
буду еще много говорить, я его всегда любил и уважал и был любим им; мне
казалось неприличным пропустить дикое замечание. Я сухо спросил его,
полагает ли он, что Чаадаев писал свою статью из видов или неоткровенно.

- Совсем нет, - отвечал магистр.

На этом завязался неприятный разговор, я ему доказывал, что эпитеты
"гнусный", "презрительный" - гнусны и презрительны относясь к человеку,
смело высказавшему свое мнение и пострадавшему за него. Он мне толковал
о целости народа, о единстве отечества, о преступлении разрушать это
единство, о святынях, до которых нельзя касаться.

Вдруг мою речь подкосил Белинский, он вскочил с своего дивана, подошел
ко мне уже бледный, как полотно, и, ударив меня по плечу, сказал:

- Вот они, высказались - инквизиторы, цензоры - на веревочке мысль
водить... - и пошел, и пошел.

С грозным вдохновением говорил он, приправляя серьезные слова
убийственными колкостями.

- Что за обидчивость такая! Палками бьют - не обижаемся, в Сибирь
посылают - не обижаемся, а тут Чаадаев, видите, зацепил народную честь - не
смей говорить; речь - дерзость, лакей никогда не должен говорить! Отчего же
в странах больше образованных, где, кажется, чувствительность тоже должна
быть развитее, чем в Костроме да Калуге, - не обижаются словами?

- В образованных странах, - сказал с неподражаемым самодовольством
магистр, - есть тюрьмы, в которые запирают безумных, оскорбляющих то, что
целый народ чтит... и прекрасно делают.

Белинский вырос, он был страшен, велик в эту минуту, скрестив на
больной груди руки и глядя прямо на магистра, он ответил глухим голосом:

- А в еще более образованных странах бывает гильотина, которой казнят
тех, которые находят это прекрасным.

Сказавши это, он бросился на кресло, изнеможенный, и замолчал. При
слове "гильотина" хозяин побледнел, гости обеспокоились, сделалась пауза.
Магистр был уничтожен, но именно в эти минуты самолюбие людское и закусывает
удила. И. Тургенев советует человеку, когда он так затешется в споре, что
самому сделается страшно, провесть раз десять языком внутри, рта, прежде чем
вымолвить слово.

Магистр, не зная этого домашнего средства, продолжал пороть вялые
пустяки, обращаясь больше к другим, чем к Белинскому.

- Несмотря на вашу нетерпимость, - сказал он наконец,- я уверен, что вы
согласитесь с одним...

- Нет! - отвечал Белинский, - что бы вы ни сказали, я не соглашусь ни с
чем!

Все рассмеялись и пошли ужинать. Магистр схватил
шляпу и уехал.

Белинский умный, а его оппонент дурак.
Но у нас в стране такой хорошей гильотины не бывает,
рабское сословие вообще к свободе не приспособлено.

Рабство это единственная духовная скрепа, которая
держит сраную, убери рабство - и все рассыпется.

Привет