Минутка пропаганды от Демократической партии в New York Times. Из нее можно узнать, что 77% голосовавших за Трампа уверены, что выборы были сфальсифицированы. Также эти люди почему то не верят "фейковым новостям" и тем правилам, в рамках которых они существовали.

https://www.nytimes.com/2020/11/26/opinion/republican-disinformation.html
Гниение республиканского разума

В недавнем опросе Университета Монмута 77 процентов сторонников Трампа заявили, что Джо Байден выиграл президентские выборы из-за фальсификации. Многие из этих же людей считают, что изменение климата - ненастоящее. Многие из этих людей считают, что им не нужно слушать научных экспертов о том, как предотвратить распространение коронавируса.

Мы живем в стране, переживающей эпистемологический кризис, в котором значительная часть Республиканской партии оторвалась от реальности. Более того, это не только американская проблема. Во всем мире набирающие силу правые популистские партии плавают в океанах дезинформации и лжи. Что здесь происходит?
Многие люди указывают на Интернет - то, как он направляет людей в информационные хранилища, как способствует распространению дезинформации. Я в основном отвергаю эту точку зрения. Почему Интернет развратил республиканцев в гораздо большей степени, чем демократов, глобальные правые больше, чем глобальные левые?

Мой анализ начинается с замечательного эссе, написанного Джонатаном Раухом для журнала National Affairs в 2018 году под названием «Конституция знаний». Раух указал, что в каждом обществе есть эпистемический режим, рынок идей, где люди коллективно вырабатывают то, что реально. В демократических, нетеократических обществах этот режим представляет собой децентрализованную экосистему ученых, духовенства, учителей, журналистов и других, которые во многом расходятся во мнениях, но соглашаются с общей системой правил для оценки доказательств и накопления знаний.

Эта экосистема, как писал Раух, работает как воронка. Это позволяет выдвигать широкий круг идей, но лишь узкая группа идей выдерживает коллективное рассмотрение. «Мы позволяем альтернативной правде говорить, - сказал Раух, - но мы не позволяем ей писать учебники, получать должности, обходить экспертную оценку, определять повестку дня исследований, доминировать на первых страницах, давать экспертные показания или диктовать поток государственных средств»

За последние десятилетия информационный век создал намного больше людей, которые зарабатывают на жизнь работой с идеями, которые являются профессиональными участниками этого эпистемического процесса. Информационная экономика все чаще вознаграждает их деньгами и статусом. Он все больше и больше концентрирует их во все более процветающих городских районах. В то время как эти города процветали, места, где все меньше людей имеют высшее образование, стремительно падают: низкие доходы, разрушенные семьи, распущенные сообщества. В 1972 году люди без высшего образования были почти так же счастливы, как и люди с высшим образованием. Теперь те, у кого нет ученой степени, гораздо более несчастны в своей жизни.

Людям нужен надежный порядок, чтобы чувствовать себя в безопасности. Без этого люди законно чувствуют цинизм и недоверие, отчужденность и аномию. Эта нестабильность вызвала в стране за нацией интенсивную популистскую реакцию против высокообразованных людей, которые мигрировали в города и приобрели значительную экономическую, культурную и политическую власть. Уилл Уилкинсон из центра Нисканен называет это «разделением плотности». Это жестокая культурная и политическая холодная война.

В пылу этой вражды миллионы людей стали ненавидеть тех, кто населяет эпистемический режим, кто так далек, кому кажется, что это так легко, у кого такие разные ценности, кто может быть таким снисходительным. Миллионы не только не верят всему, что говорят люди «фейковых новостей», но и так называемым правилам, которые они используют, чтобы их сообщить.

Люди в этом нестабильном состоянии будут требовать рассказов, которые объяснят им их недоверие и заключат их в безопасное сообщество верующих. Проповедники недоверия, от Дональда Трампа до Алекса Джонса и последователей QAnon, поднялись, чтобы рассказать им эти истории и обеспечить это сообщество. Как это ни парадоксально, теории заговора стали наиболее эффективными механизмами объединения сообществ в 21 веке.

Для тех, кто погружен в беспокойство и отчуждение и кто чувствует, что все выходит из-под контроля, теории заговора - чрезвычайно эффективные эмоциональные инструменты. Для тех, кто находится в группах с низким статусом, они дают чувство превосходства: я владею важной информацией, которой нет у большинства людей. Тем, кто чувствует себя бессильным, они предоставляют свободу выбора : у меня есть власть отвергать «экспертов» и разоблачать скрытые клики. Как отмечает Касс Санстейн из Гарвардской школы права, они обеспечивают освобождение: если я воображаю, что мои враги полностью злобны, я могу использовать любую тактику, какую захочу.

При Трампе республиканская идентичность определяется не набором политических убеждений, а параноидальным мышлением. Он и его союзники в СМИ просто игнорируют правила эпистемологического режима и создали конкурирующий режим троллинга. Интернет является идеальным средством передачи непроверенной информации, позволяющей обойти традиционных привратников, но он является ускорителем паранойи, а не ее источником. Источником этого являются недоверие и ненадежность, вызванные экономической, культурной и духовной угрозой.

Что делать? Невозможно спорить с людьми из-за паранойи. Если вы попытаетесь указать на фактические ошибки, вы только укрепите ложное убеждение. Единственное решение - уменьшить недоверие и тревогу, которые лежат в основе этого мышления. Сначала это можно сделать только путем контакта, уменьшающего социальную пропасть между членами эпистемологического режима и теми, кто чувствует себя настолько отчужденным от него. Во-вторых, это можно сделать с помощью политики, сделав жизнь более безопасной для тех, у кого нет высшего образования.

Очевидно, что восстановление доверия - это работа целого поколения.