В прошлом – сталинизм, сейчас – сталиномания. Что дальше?

На моей памяти наша страна всего два раза проникалась всеобщим вниманием к 21 декабря, к дню рождения Сталина. Первый - когда в далеком, очень далеком 1949 году СССР широко и с размахом праздновал 70-летие своего вождя. Я хорошо помню, как тогда – послевоенным декабрьским днем – нас, первоклашек, привели в плохо отапливаемый спортивный зал школы, где должен был проходить митинг, посвященный дню рождения генералиссимуса всех народов.

Не жале я плачем

И снова – спустя 60 лет – в декабре ушедшего 2009 года вся страна, новая, якобы демократическая Россия, все каналы телевидения, все газеты независимо от своей идейной и политической направленности сочли не только возможным, но и необходимым в связи со сталинским 130-летним юбилеем включиться во все более расширяющуюся дискуссию о его месте и роли в истории страны. И неважно, что в одних юбилейных статьях делался акцент на «выдающихся менеджерских способностях» Сталина, а в других – на сталинских методах модернизации, способах ведения войны и их разрушительных последствиях.

Важно, что сейчас произошло то, что было немыслимо ни во времена Хрущева, ни во времена Брежнева, а тем более во времена Горбачева: день рождения человека, совершившего множество преступлений против своего народа, о чем сейчас уже никто не спорит, был вознесен на пьедестал исторического события, достойного национального внимания.

В этом, кстати, видится большая политическая победа КПРФ и ее лидера Геннадия Зюганова, который стал на путь полной реабилитации Сталина. Сейчас, когда сталинизм Геннадия Андреевича стал явным, даже назойливым, многие, как и я, голосовавшие в 1996 году за него как за российского патриота, стали стыдиться своего поступка. Есть что-то садомазохистское, более точно – шариковское, в русском патриотизме с портретом Сталина в руках.

Сопоставляя юбилейные кампании – нынешнюю и 60-летней давности, вынужден признать: сегодняшний повышенный интерес к личности Сталина говорит куда больше о настроении народа и, самое главное, о мировоззрении, состоянии души нашей национальной элиты, чем юбилей вождя народов 1949-го. Тогда – во времена последнего закручивания сталинских гаек – праздник его 70-летия был организован сверху, носил ритуальный характер и должен был обязательно сопровождаться показным народным восторгом. И никого всерьез тогда не интересовало, что на самом деле думал этот народ про вождя и его «великие дела».

У нас в новой России никак не могут понять, что отношение к Сталину имеет еще… этническое измерение. Если для евреев «чудовищными» являются преступления Гитлера, преступления Холокоста, то для этнических украинцев, например, «чудовищными» являются преступления Сталина, преступления коллективизации, Голодомора. И ничего в отношении украинского крестьянства к Сталину не менял тот факт, что на самом деле Голодомор имел всесоюзные измерения. Для любого народа главным врагом является тот, кто угрожает его существованию. И не надо обвинять народы, и прежде всего малые, в том, что они не в состоянии подняться до общечеловеческой оценки зла. Надо понимать, что сам малый народ представляет уникальную ценность. Нет общей советской памяти, советского измерения добра и зла после того, как умер Советский Союз, и с этим лидерам новой России пора примириться.

Нынешний массовый интерес к личности Сталина, стремление (чаще всего неосознанное) превратить его день рождения в значимое историческое событие – это уже нечто другое, это уже сталиномания. В конце концов в массе советские люди, праздновавшие в 1949-м 70-летие вождя, не знали о космических масштабах зла, о масштабах преступлений против народа, совершенных Сталиным. Сейчас же спор идет только о том, сколько – меньше миллиона или больше – было расстреляно людей по суду, или где – в Украине или на юге России – погибло больше миллионов крестьян от искусственного голода 1932–1933 годов.

Обращает на себя внимание, что наши новые руководители – и Медведев, и Путин – все-таки уходят от вопроса о цене Великой Победы, о наших миллионных жертвах и миллионах пленных начала войны, понесенных страной и армией из-за стратегических просчетов Сталина. Но все же сегодня даже откровенные сталинисты знают, что народ заплатил апокалипсическую цену за успехи и победы своего вождя. Сталиномания тем и отличается от сталинизма, что она – сознательная любовь к откровенному, зримому злу, восторг по поводу зла. Вот почему, на мой взгляд, в духовном, моральном отношении сталиномания является куда большим уродством, гримасой, чем стереотипы сознания советских людей ушедшей в прошлое эпохи Сталина.

Ностальгия о порядке?

Если русский коммунизм и его детище – сталинизм есть прежде всего результат лености мысли, духовного догматизма российской революционной интеллигенции, то наблюдаемая нами сегодня сталиномания есть прежде всего результат лености души, неразвитости моральных чувств современной российской интеллигенции. До тех пор, пока зло, страшные апокалипсические последствия реализации в жизнь идеала коммунистического равенства не были видны, было хоть какое-то оправдание веры в марксистское учение о коммунизме. Но как объяснить желание сохранить на пьедестале моральных идеалов коммунистическую утопию после того, как стало ясно, что на самом деле это идеал, убивающий людей? Я понимаю, когда, к примеру, коммунист, историк Сергей Кара-Мурза, чтобы сохранить в себе веру в превосходство коммунистической цивилизации, по его терминологии, над западной, капиталистической, утверждает, что сущность, самое главное в созданной Сталиным системе надо искать не в жертвах режима, вполне сопоставимых, как он соглашается, с жертвами гитлеризма, а в идеологии коммунистического мессианского протеста. Понятно, что для верящего в коммунизм, если он действительно в него верит, жертвы, репрессии, гибель миллионов людей, все это внешнее, несущественное, второстепенное по сравнению с «сущностным», как он говорит, с идейным, лежащим в основе коммунистического проекта, осуществленного Сталиным. Понятно, что Сергею Кара-Мурзе чуждо христианское, евангельское «не по словам, а по делам судите их». Понятно, что для него как коммуниста, родиной которого был СССР и для которого революции являются праздником, высшим достижением человеческой истории, нет проблемы жертв, нет самой проблемы человеческой цены подобных праздников и травм, нанесенных сталинизмом российскому обществу.

Но что стоит за рассуждениями архиепископа Ставропольского и Владикавказского Феофана о превосходстве коммунистического идеала над фашизмом? Что стоит за утверждением члена Совета Федерации, руководителя русскоязычного европейского еврейства Бориса Шлегеля, что сталинизм ни в коем случае нельзя ставить на одну доску с фашизмом, что ни в коем случае нельзя сравнивать ГУЛАГ с Освенцимом, ибо за преступлениями Сталина стояла другая идеология?

Казалось бы, для православного священника как для христианина (не знающего различий, по словам Христа, между эллином и иудеем), исходящего из христианской идеи морального, духовного равенства людей, грех всегда есть грех, забвение заповеди «Не убий». Грех для христианина не имеет лица, национальности. Казалось бы, с христианской точки зрения, убийство, покушение на жизнь человека, божьей твари всегда есть убийство, тем более во имя такой богоборческой идеологии, какой является марксистский коммунизм. Но, как видим, особенность нашей новой России состоит в том, что у нас нет ни коммуниста, ни христианина, ни иудея, а есть только люди, поклоняющиеся бессмертной коммунистической идеологии равенства. Наша российская душа как бы остается заколдованной идеалом нигде никогда не существующего абсолютного совершенства.

Сталиномания как протестное настроение, как ностальгия о порядке, об обществе, где нет чудовищного, в своей основе несправедливого неравенства, понятна. И здесь нет необходимости в каких-либо разъяснениях. Но сталиномания как образ мыслей нашей политической элиты, сталиномания благополучных и во всем «упакованных» людей – это особая проблема. Обратите внимание. Руководство страны – и Медведев, и Путин – на самом деле отреагировало позитивно на призыв ОБСЕ от 2 июля осудить сталинизм, который наряду с гитлеризмом совершил преступления против человечности. И Дмитрий Медведев, и Владимир Путин солидарны с тем, что никакие «успехи», никакие «идеалы» или «надуманные цели» не могут быть оправданием для гибели миллионов людей, оправданием «совершенных Сталиным преступлений против своего народа». Но вот что поразительно. Как мы видим, все названные представители наших религиозных конфессий выступили против заявления ОБСЕ, заявили о том, что нельзя ставить на одну доску преступления Сталина и преступления Гитлера.