Тусовщица Серебряного века


Она была худа, как смертный грех,
И так несбыточно миниатюрна...
Я помню только рот ее и мех,
Скрывавший всю и вздрагивавший бурно.

Смех, точно кашель. Кашель, точно смех.
И этот рот-бессчетных прахов урна...
Я у нее встречал богему,-тех,
Кто жил самозабвенно-авантюрно.

Уродливый и бледный Гумилев
Любил низать пред нею жемчуг слов,
Субтильный Жорж Иванов - пить усладу,
Евреинов - бросаться на костер...
Мужчина каждый делался остер,
Почуяв изощренную Палладу... (Игорь Северянин)

Паллада Олимповна Богданова-Бельская (1885 или 1887?-1968)

Ну, как не помянуть ее в год предполагаемого 125-летнего юбилея?! Роковую соблазнительницу. Поэтессу. Самого колоритного персонажа богемной тусовки имперской столицы. «Почуяв изощренную Палладу», мужчина действительно делался необыкновенно остер. Двое застрелились. «Низали жемчуг слов» Гумилев, Северянин, Георгий Иванов, Николай Врангель, Борис Садовский.
А вот, гр. Алексей Толстой, один из основателей легендарного кабаре «Бродячая собака», так описал сие заведение и нашу героиню в романе «Сестры»: «...Такой гнили нигде не найдешь - наслаждение!.. Посмотри - вон в углу сидит одна - худа, страшна, шевелиться даже не может: истерия в последнем градусе, - пользуется необыкновенным успехом».
Михаил Кузмин в «Гимне Бродячей собаки» был еще откровеннее:

Не забыта и Паллада
В титулованном кругу,
Словно древняя дриада,
Что резвится на лугу.
Ей любовь одна отрада
И где надо и не надо,
Не ответит, не ответит, не ответит «не могу»!

Но, обо всем по порядку.

...Она же Эмма Каценеленбоген
Паллада Олимповна - не псевдоним. Наша героиня родилась в семье генерала Олимпа Старынкевича, военного инженера. В роду давали детям греческие имена. Брат ее отца — Сократ Старынкевич был президентом (градоначальником) Варшавы. Его водопроводом и канализацией варшавяне пользуются по сей день.

Детство она провела в Виленской губернии Как говорят, первый роман случился в гимназии с преподавателем греческого языка. Во время учебы на высших женских курсах семнадцатилетняя Паллада стала любовницей эсера-террориста Егора Сазонова. Но, сбежав из дома, обвенчалась с другим эсером — Сергеем Богдановым, став Богдановой.
В те времена, как ни странно, террористов умело мочили в сортире и выковыривали из канализации. Вскоре друзей-эсеров повесили. А Паллада родила близнецов, которых нарекла Орест и Эраст. Их отцом был, все-таки Сазонов, так как, по уверению Паллады, ее брак был «платоническим».
Родители героини взяли мальчиков на воспитание. Паллада закончила театральную студию и взяла себе в качестве псевдонима вторую фамилию — Бельская. А если учесть ее многочисленных мужей, то она же — Гросс, она же — графиня Берг, она же — Пэдди-Кабецкая, Дерюжинская и пр

Кто жил самозабвенно-авантюрно
Вот отрывок из «Петербургских воспоминаний» Г.Иванова: «...сводчатые комнаты «Собаки», заволоченные табачным дымом, становились к утру чуть волшебными, чуть «из Гофмана». На эстраде кто-то читает стихи, его перебивает музыка или рояль. Кто-то ссорится, кто-то объясняется в любви. (...) Ражий Маяковский обыгрывает кого-то в орлянку. О.А. Судейкина, похожая на куклу, с прелестной, какой-то кукольно-механической грацией танцует «полечку» — свой коронный номер. Сам «метр Судейкин», скрестив по-наполеоновски руки, с трубкой в зубах мрачно стоит в углу. Его совиное лицо неподвижно и непроницаемо. Может быть, он совершенно трезв, может быть, пьян — решить трудно. (...) Барон Н.Н.Врангель, то вкидывая в глаз, то роняя (с поразительной ловкостью) свой моноколь, явно не слушает птичьей болтовни своей спутницы, знаменитой Паллады Богдановой-Бельской, закутанной в какие-то фантастические шелка и перья.

А это описание салона нашей героини:
«.. Хозяйка салона, прочитав «Портрет Дориана Грея» Уайльда, вообразила себя лордом Генри в юбке. Одевалась она в ядовито-яркие шелка, кружева, украшая себя перьями, бусами, браслетами и дополняла свой наряд соответствующим макияжем. Жила она неподалеку от Царскосельского вокзала в Черняковском переулке в здании знаменитых бань. Интерьер ее жилища соответствовал своей хозяйке: те же ярко-ядовитые тона, искусственные цветы, чучела животных и птиц, пестрота драпировок, ковров. На особой жаровне тлели восточные благовония...» [цитируется отсюда]
Г.Иванов описывает, как во время светского разговора, хозяйка попросила барона достать из шкатулки ее список:
«Вот, Лавров... №49... в позапрошлом году...
— А теперь который номер, NN?
Семидесятый. Когда будет семьдесят пять, я буду справлять юбилей. — И она нежно прижимает к губам свою записную книжку. Это моя душа — она переплетена в человеческую кожу».

Особой благосклонностью Паллады пользовались молоденькие литераторы. Один из них - поэт-гусар Всеволод Князев. Как-то она попросила его передать две розы Михаилу Кузмину. Величайшему в истории российской словесности ценителю мужской красоты. После чего юный красавец влюбился в Кузмина и уехал к нему в Павловск. Паллада написала такой стих:

Михаилу Кузмину
Когда пройдете под руку с ним вместе
И не глядя, поднимете свой котелок,
Мне станет радостно от верной вести,
Что нас троих опять связал все тот же рок.

И улыбнусь ревнивому сомненью,
Привычно взявшему меня для пленных мук,
И к храму Женщины, радея откровенно,
Опять направляю я без стрел свой лук (1911)

Свои стихи Паллада опубликовала в единственном сборнике «Амулеты» (1915), вызвавшем резкую критику.

Потом была революция. Больная и нищая Паллада пробирается в Крым. В 1918г. она вновь пытается стать прежней, «роковой» Палладой, но... время уже иное. Вот отрывок из воспоминаний второй жены Судейкина, Веры.
Паллада собирается пойти с Судейкиными в концерт, на что Судейкин отвечает: «Пока Вы не перемените Вашего образа жизни, я не могу, чтобы Вы появлялись с нами в общественных местах!» Униженная и оскорбленная Паллада уходит в слезах, ...а автор дневника комментирует: «Мне жаль ее было — но на самом деле нельзя же было бы показаться в концерте с Палладой!»

Долгая счастливая смерть
Судьба была чудовищно жестока к этому поколению. Паллада прожила 83 года. В советское время, никак не проявляя себя, жила в Ленинграде на проспекте Ветеранов (юмор Судьбы!). Пыталась поддерживать контакты с Ахматовой. Незаметно умерла в ранние брежневские времена.
О чем думала проведшая свою юность в Атлантиде, какие тени являлись ей, мы никогда не узнаем.

В тринадцатом году, еще не понимая
Что будет с нами, что нас ждет –
Шампанского бокалы подымая,
Мы весело встречали – Новый Год.
 
Как мы состарились! Проходят годы.
Проходят годы – их не замечаем мы...
Но этот воздух смерти и свободы,
И розы, и вино, и холод той зимы
Никто не позабыл, о я уверен.
 
Должно быть сквозь свинцовый мрак
На мир, что навсегда потерян,
Глаза умерших смотрят так. (Г.Иванов)

А дело живет!
Питерские неформалы периодически отмечают день рождения Паллады. Восстановлена, по крайней мере внешне, «Бродячая собака». А в сети появляются вот такие посты .
Как видим, взгляд на нашу героиню из XXIв. не отличается особой сложностью. Многоуважаемый афтор также не сообщил источник происхождения фотографии. Неужели эта грузная раскрашенная тетка и есть наша субтильная утонченная поэтесса?!

З.Ы. За комментариями по прикладным аспектам наследия Паллады, по-видимому, следует обратиться к эксперту, досточтимому chi1008ich@lj