Заметки о русской революции 1917 года
Вернемся на какое-то время из июля 1917-го в февраль того же года.
Один из главных и практически забытых героев Февральской революции – старший фельдфебель учебной команды Волынского полка Тимофей Иванович Кирпичников.

26 февраля учебная команда Волынского полка боролась с беспорядками в столице, т.е., по другому говоря, стреляла по демонстрантам и зевакам. В ночь на 27 февраля по инициативе Кирпичникова солдаты твердо решили на следующий день не стрелять по безоружным людям. Наутро учебная команда за час до законного подъема была поднята, приведена в порядок, накормлена и т.д. и подготовлена своими унтер-офицерами во главе с Кирпичниковым к дальнейшим действиям. Перед строем Кирпичников сотоварищи твердо заявили штабс-капитану Лашкевичу о своем нежелании участвовать в расстреле безоружных людей. Лашкевич пытался возражать, затем бежал и был убит на казарменном дворе. После этого учебная команда, ведомая Кирпичниковым, преодолевая сопротивление часовых и офицеров где уговорами, а где и силой, подняла сначала запасной батальон своего Волынского полка, а затем – и другие полки – Преображенский и Литовский. Масса вооруженных солдат направилась к Выборгскому району, ставшему в последние дни главным очагом беспорядков. Оттуда массы людей, опрокинув роту Московского полка, запиравшего Литейным пулеметами, хлынула в центральную часть города. По дороге был взят арсенал, где за короткое время было разобрано несколько тысяч винтовок.
После этого ситуация в Петрограде круто переменилась, и вполне можно сказать, что именно выступление Кирпичникова в целом обеспечило переход «беспорядков» в катастрофические для власти фазу и итоговую победу Февральской революции.

Разумеется, ничего случайного, как-то может кому-то показаться, в выступлении солдат Волынского полка не было. Нужно вспомнить богатую с начала 20 века традицию военных бунтов в Российском империи. Да и с начала февральских событий это был не первый случай отказа солдат стрелять в народ. Накануне, 26-го, рота Павловского батальона, узнав о стрельбе в городе, самовольно идет "снимать" учебную команду своего полка с поста и по дороге вступает в перестрелку с полицейской конной стражей, после чего небольшая часть павловцев с оружием уходит в рабочие районы города, бОльшая же часть окружена, обезоружена и отведена в казарму. А ранее 24 февраля солдаты запасного батальона Литовского полка, захватив винтовки, самовольно покинули казармы о собрались на Марсовом поле, желая присоединиться к рабочим. Здесь только полковой священник убедил солдат вернуться в казарму, и ситуацию замяли, чтобы наказанием не предавать дело огласке. Так что у Кирпичникова не было ни одного сообщника в других полках, но были тысячи единомышленников, которые думали так же, как он.

Рассказ Кирпичникова о событиях 27 февраля был опубликован В.Бурцевым еще в 1917 году. Вот некоторые отрывки из него:


Утром 24-го февраля
«Публика окружила нас сзади, идущие на нас кричат: «Солдатики, не стреляйте». Я сказал: «Не бойтесь, стрелять не будем». Толпа с красными флагами приблизилась к нам. Я в это время, что называется, обалдел. Думаю – «стрелять – погиб, не стрелять – погиб». Офицер стоял рядом. Я подхожу к нему и говорю: «Они идут, хлеба просят, пройдут и разойдутся». Он взглянул на меня, улыбнулся и ничего не сказал.
Толпа прошла – обогнула нас по обеим сторонам и остановилась около памятника Александру III. Проходя кричат – «Ура, молодцы солдатики». Там говорили ораторы, что говорили, не слышно было.
Около 5 часов дня толпа в несколько тысяч человек устроила митинг у памятника.
Разгонять эту толпу явился со Старого Невского пристав Крылов с отрядом донских казаков. Увидев красный флаг, он ворвался в толпу, и схватив флаг, повернул назад, но тут же упал, сбитый ударом в спину, а затем был убит. Полицейский чин, сообщивший об этом, добавил, что Крылов убит казаками.
Вечером 25-го февраля
«Собрались взводные, фельдфебель Лукин и я. Я говорю: Завтра пойдет Лашкевич. Вы будете стрелять? Предлагаю: давайте лучше не стрелять? Он упирается: «Нас, говорит, повесят». Стал говорить, что будто зашиб рану и завтра пойдет в лазарет. Утром действительно ушел в лазарет.
Утром 26-го
«Я в толпе отстал, пошел за дозором. Подхожу и говорю: «Настает гроза. Целая беда - что будем делать?» Солдаты говорят: «Действительно беда – так и так погибать будем». Я сказал: «Помните, если заставят стрелять – стреляйте вверх. Не исполнить приказа нельзя – можно погибнуть. А Бог бы дал вернуться сегодня вечером в казармы, там решим свою участь».
Лучшим исполнителем приказов Лашкевича оказался старший в роте прапорщик Воронцов-Вельяминов.
«Воронцов приказал горнисту играть 3 сигнала. Люди, очевидно, сигнала не понимали – стояли на месте – то же самое когда-то происходило и 9 января 1905 года: гражданская публика е понимала военных сигналов, и последующая стрельба оказывалась для нее полной неожиданностью»
«Я стоял шагах в 50 сзади. Командует – «прямо по толпе пальба – шеренгою. Шеренга 1, 2, 3, 4, 5 - пли».
Раздается залп. С верхнего этажа дома посыпалась глина. Толпа разбежалась – убитых ни одного человека. Он сказал: «Цельтесь в ноги, в бегущую толпу». 2-й залп, рикошета не видно. Ни убитых, ни раненых. Говорит: «Вы стрелять не умеете». Зачем волнуетесь, стреляйте спокойно». Я говорю солдатам: «Верно, верно, ребята. Вы, ребята, волнуетесь. Вы лучше стреляйте».
Толпа вся не разбежалась, одни прижались к парадным, другие – к воротам. Издали видны черные костюмы. Один старичок показался с правой части Гончарной. Он приказывает ефрейтору Слескаухову. «Стреляй в этого». Тот дал три выстрела и 3-м сшиб фонарь. Старик скрылся во дворе. Тогда Воронцов схватил у Слескаухова винтовку и стал стрелять по жавшимся у дверей.
Ранил женщину. Барышня села и плачет, держится выше колена. Неизвестный генерал подходит к офицеру и говорит: «Нужно ей оказать помощь». Подошел, расспросил и вызвал 2 солдат, которые ее увезли на автомобиле в городскую больницу.
Тогда Воронцов сел на тумбочку и стал стрелять по черным костюмам. Стрелял метко. После выстрела упал человек. Убил он 3 человек, ранил женщину и мужчину, который тут же ползал по панели.
Этого Воронцову показалось мало – он стал стрелять по проезду, где жалась публика.
…
Я пошел искать взводных командиров – Маркова и Козлова. Говорю им: «Что делается. Стыд и грех!» Они молчат. Мы решили с Козловым и Марковым, когда вернемся в казармы, обдумаем, что делать.
Послал узнать во 2-ю роту, стреляли ли там? Там не стреляли. Пробыли до 12 ч. ночи.
Нам на смену пришел гвардейский батальон… Лашкевич говорить: «Действовали плохо, нет самостоятельности. Вы проходили только теорию стрельбы. Теперь прошли некоторую практику. То же самое делается на войне. Главное – самостоятельность и настойчивость. Все-таки – спасибо. Повзводно в казармы. Повзводно разошлись.
…
Я приказал, чтобы ложились немедленно. Сел на свою койку и попросил к себе младшего унтер-офицера Михаила Маркова. Спросил его согласен ли он завтра не идти. Он говорит: «Согласен». Я приказал ему собрать всех взводных командиров. … Взводные командиры сошлись. … Я заявляю: «Победить или умереть. Думаю, умереть с честью лучше. Отцы, матери, сестры, братья, невесты просят хлеба. Мы их будем бить? Вы видели кровь, которая лилась по улицам? Я предлагаю завтра не идти. Я лично – не хочу»
Взводные заявили: «Мы от тебя не отстанем. Делай, что задумал».
Дежурного попросил созвать всех отделенных. Те явились полураздетые. «Вы, близкие помощники. Мы, взводные командиры, решили не идти завтра стрелять». Те заявили единогласно: «Согласны, только твою команду и будем исполнять»…
Решили все: вставать завтра не в 6 часов, а в 5. …



Интересно, что С.Ольденбург в своей апологии Николая II «Царствование Николая II» - пишет «унтер-офицер Кирпичников (сын профессора, студент, призванный в армию в 1915г.) ночью собрал солдат…». Однако, Кирпичников не был сыном профессора, не был ни евреем, ни даже интеллигентом. Он родился в 1892 г. в крестьянской семье в Саранском уезде Пензенской губернии. Учился в народной школе, ни в каких партиях не состоял, к 1917 г. был уже бывалым фронтовиком, получил ранение, после которого и оказался в Петрограде. Получается, что Кирпичникову было в 1917 г. 25 лет, как, кстати, и Лашкевичу.

О Кирпичникове пишет и Солженицын в своем «Красном колесе», представляя его этаким дурачком, не понимающим, что он делает.

6 апреля 1917 г. случился еще один интересный и показательный эпизод русской революции – генерал Л. Корнилов произвел в подпрапорщики и наградил Георгиевским крестом унтер-офицера Л.-Гв. Волынского полка Т.Кирпичникова. Вскоре вышел очередной номер журнала «Нива», украшенный портретом Кирпичникова под следующей надписью: «Георгиевский кавалер за гражданские заслуги. Старший унтер-офицер Волынского полка Тимофей Иванович Кирпичников, первый поднявший знамя восстания среди солдат, награжденный ген. Корниловым георгиевским крестом и ныне возведенный в подпрапорщики».

Октябрьской революции Кирпичников не принял, более того, поучаствовал в вооруженном восстании юнкеров против большевиков. В ноябре 1917 г. Кирпичников бежал из Петрограда на Дон.
Конец жизненного пути Кирпичникова описал один из соратников Деникина генерал Е.Достовалов, описал со слов генерала Кутепова, который был активным участником событий февраля 1917 г., только с другой, правительственной стороны:

"…Однажды, - рассказывал Кутепов, - ко мне в штаб явился молодой офицер, который весьма развязно сообщил мне, что приехал в Добровольческую армию сражаться с большевиками "за свободу народа", которую большевики попирают. Я спросил его, где он был до сих пор и что делал, офицер рассказал мне, что был одним из первых "борцов за свободу народа" и что в Петрограде он принимал деятельное участие в революции, выступив одним из первых против старого режима. Когда офицер хотел уйти, я приказал ему остаться и, вызвав дежурного офицера, послал за нарядом. Молодой офицер заволновался, побледнел и стал спрашивать, почему я его задерживаю. Сейчас увидите, сказал я и, когда наряд пришел, приказал немедленно расстрелять этого "борца за свободу".

P.S. Еще один интересный момент. Если в известной сталинской "Истории Гражданской войны..." 1936-го года Кирпичников еще упоминается, ему и восстанию волынцев посвящено в 1-м томе "Истории" даже несколько страниц и присутствует его портрет (см. выше), то в учебниках истории в 1980-е гг. Кирпичников никоим образом вообще не упоминается.