/Попробовал написать статью о фильме.

Школа убийц
По поводу широко открытых глаз детей-убийц в кино и анимационных фильмах -- ими, видимо, надо не устрашаться и не прозревать в них мир после 11 сентября -- "разнесенные взрывом дома, кровь на камнях, вездесущая смерть". Дети-убийцы -- давно схваченная метафора негативной реакции подростка на взросление. Мир взрослых при этом представляется и сколько угодно враждебным (не безосновательно), и настолько же прекрасным. В заставке японского сериала "Школа убийц" (Madhouse Studios, реж. Асака Морио, 2003-2004) последнее его качество прорисовано предельно четко. Главная героиня фильма Генриетта -- получеловек-полукиборг, запрограммированный на подчинение начальству и уничтожение людей. В заставке виден ее темный силуэт на фоне голубого неба, но затем Генриетта выступает из тени, делает прыжок, и теперь ее силуэт -- цвета того же неба с плывущими по нему облаками, на белом фоне. Подзаголовок сериала: "У девочки механическое тело, тем не менее, она по-прежнему подросток". Развитие метафоры детей-убийц -- преодоление негативных последствий взросления, поиск гармонии с самим собой, надежда, что такая гармония возможна. По крайней мере, создается такое впечатление.
Озлобление на мир и ненависть по отношению к себе девочек-убийц -- черты, безусловно, инфантильные, но это вовсе не значит, что инфантилен, зол и жесток новый кинематографический герой, на которого будут равняться дети, посмотревшие фильм. Тем более фильм студии "Мэдхауз", которая, кажется, пока не давала повода заподозрить ее режиссеров в трансляции человеконенавистнических идей. Преодоление отчуждения от мира и взросление подростков происходит в межличностных отношениях. В реальности -- в первую очередь, с ближайшими родственниками, родителями. В кино -- с теми, кто родителей заменяет, наставниками, в паре с которыми и работают девочки-убийцы. Собственно, 13-серийная "Школа убийц" содержит 6 историй о взаимоотношениях девочек-подростков с отцами: от отношений дружеских, почти братских, до убийства "отца" с последующим самоубийством. Ясно, какие модели отношений тупиковые, а какие -- конструктивные.
Подобная трактовка позволяла думать, что сериал закончится хэппи-эндом. Но как раз хэппи-энда в "Школе убийц" нет. В заключительном, 13-м эпизоде можно усмотреть даже отчаяние (девочки-убийцы поют 9-ю симфонию Бетховена, тогда как их подруга умирает), но только не надежду. Получается, ожидания не оправдались, взамен предлагается не совсем ясная концовка, в результате чего появляется даже разочарование: к чему тогда все? Где прыжок Генриетты в небо? Зачем нужны в таком случае все эти усилия девочек-убийц быть человечными?
Ответ, видимо, следует искать все в том же прыжке Генриетты в небо, когда ее контур очерчивает голубое небо в заставке. Действие "Школы убийц" происходит в Европе, в Италии, на фоне архитектуры и произведений искусства эпохи Возрождения. И прыжок в итальянское небо воспринимается вполне по-европейски, как стремление обрести внутреннюю гармонию и, в конце концов, надежду на Спасение, отчего фильм сочетанием нежности и жестокости главных персонажей приобретает налет трагизма от нерешаемости этической проблемы, впрочем, имеющей отдаленное отношение к реальности. Здесь нет и не может быть хэппи-энда. Однако для японцев, на которых изначально и был рассчитан сериал, небо -- источник вовсе не гармонии, но чего-то более "восточного", например, пустоты. Действительньо, здесь, скорее всего, имеет место ошибка в интерпретации символа, ключевого для различных культур. Генриетта (судя по имени, европейская девочка) решает для себя задачу, отнюдь не характерную для Европы: пройти путь полукиборга, запрограммированного существа с механическим телом, которому отведены считанные годы жизни, самоотверженно, полностью посвятив себя службе наставнику. Иначе говоря, одолеть голос сомнения в предначертанности своей судьбы. Сознавая краткость и огранниченность своего существания, девочки-убийцы демонстрируют решимость пройти по этому Пути, что заставляет позавидовать им даже их наставников.
Подобная концовка в подростковом кино по своему счастливая, но она не содержит привычной для европейцев надежды и не отвечает их привычке к надежде. Она счастливая, но это не хэппи-энд.
27.12.2004