Русский мат. Часть 1. «Друг» со стороны
=
Первую в официальных печатных органах (газета «АиФ») апологию матерщинных словечек я встретил в девяностые годы. Юз Алешковский в своём интервью вальяжно рассуждал, что «матерные слова – такая же неотъемлемая часть русской речи, и отчего бы не использовать «все возможности» языка...
Не буду сейчас касаться того, отчего всё-таки разные речевые уровни использовались неодинаково – на одних писались книги, на других – надписи в туалетах. Одним языком мы разговариваем с малознакомыми людьми, другим – в кругу близких друзей, третьим – со своими родителями, четвёртым – в минуты гнева, досады и проч. с неприятными нам людьми. На это каждый сам может ответить. (Ну, насчёт «каждого» это я уже, кажется, переборщил. Соль для многих уже перестала быть солёной. Один ноль в пользу Алешковского…)
Скажу о другой своей мысли, которая, предупреждаю, кому-то может и не понравиться. Сильно удивившись тогда и пытаясь понять, почему именно этот человек (рассуждал ведь не «хулиган» какой-нибудь, а один из людей, которых принято называть интеллигентными), – я попробовал обрисовать фигуру нашего нового дон кихота, смело выступившего в защиту разрушения устоявшихся русских речевых традиций. Юза Алешковского имею в виду. Итак, что имеем?
Первое. Это писатель, а значит, человек, привыкший считать «языковые возможности» не столько пространством общения (одним из факторов общности, буквально – воздухом) на уровне определённой нации и её культурных обычаев, а – скорее средством для собственной работы (американцы сказали бы – для своего бизнеса).
Второе. Это человек, давно живущий в Америке, то есть в иной, не русской, языковой среде, для которого русский язык стал скорее явлением филологическим, нежели частью ежедневно-будничной ноосферы. (Филолога, занимающегося изучением «обсценной лексики», мат, разумеется, оскорбить не может, как мог бы оскорбить юношеско-подростковый мат проходящую рядом молодую женщину с ребёнком на улицах русского города).
Ну и последнее в портрете нашего героя. Стоит ли уже упоминать, что русский язык не является для него родным и генетически. Его прапрабабушки и дедушки общались меж собой на другом языке. На другом языке – тоже, понятно, нерусском – будут общаться и его праправнуки и праправнучки. И русский язык для них останется лишь, опять же, явлением отдалённым, чисто филологическим, даже экзотическим. Так отчего же нашему доброму родителю не приложить свои силы, чтобы сделать это экзотическое языковое явление (русский язык, русскую речь), ещё более «экзотическим».
Но всё это – для его детей, разумеется. Не для моих. Мне русский язык – разменивать не на что. Моих детей – ни американское, ни израильское гражданство, ни другие языки - не ждут. Другой среды обитания, другого воздуха, кроме русского языка, у нас не будет.
Потому и не терплю публичного, этак запросто, походя, мата, потому и не могу разделить «либеральную смелость» г-на Алешковского сотоварищи.
- - -
PS. Если не лень будет продолжить тему, следующий разговор коснётся другого «героя нашего времени» – г-на Лимонова. Любопытно бывает отметить сходство и различие в мотивах «рыцарей всяческих революций» на русской земле.