Две жизни доктора Чехова






Вроде бы ничем не примечательное объявление в газете «Курьер» (1899):

«За отъездом на юг спешно продается имение в 70 верстах от Москвы, по московско-курской ж.д., в 12 вер. от станции Лопасня. Земли 215 десятин, в том числе 150 дес. дровян. лесу. Дом о 8 комнатах, с полной обстановкой, есть и рояль, флигель в 3 комн. Кухня, людская, баня, конюшни, сараи и другие службы – все новые. Фруктовый сад, хороший пруд, лошади, экипажи, сбруя, рогатый скот. Долгу Земельному банку осталось 5 тысяч, доплатить 25 тысяч. Справиться у В. А. Гиляровского, Столешников пер., дом Титова, или же в конторе газеты “Курьер”»

Да, обычный текстик, только обращает на себя внимание имя Гиляровского. А между тем – это объявление о продаже имения Антона Павловича Чехова. Семь лет своей короткой жизни писатель провел в мелиховском отшельничестве.

«Когда я буду жить в провинции (о чем мечтаю теперь день и ночь), то буду медициной заниматься и романы читать», - писал Чехов Суворину за год до покупки мелиховской усадьбы. Антон Павлович давно хотел приобрести усадьбу под Москвой. Жизнь в большом городе с многочисленной родней на иждивении была обременительна.

Ему было тридцать два года и он сделался почти что помещиком. При этом надо заметить, что другого жилья – нигде! – в ту пору у него не было. В феврале 1892 года усадьба куплена. У истратившегося художника – со всеми потрохами – лесом, выгонами, прудом, полями, строениями… Шутка ли – двести с лишним десятин земли – ни в какие ворота. В Германии, шутил он, ему дали б герцогский титул – не меньше. В распутицу Чеховы переехали в Мелихово. Уже пятого марта Чехов пишет брату Ивану: «Вот тебе указ от господ помещиков. Привези рубанок, лошадиную скребку и щетку для чистки лошадей, полпуда говядины (кострец), 20 фунтов ржаного хлеба, 5 французских хлебов, одну из картин, медный крантик».
Странно было бы и предположить, что его потащит в эту дикую глушь. Станция Лопасня Московско-Курской дороги да еще почти десять верст буераками до Мелихова.

Об этом доклад в письме Суворину (февраль 1892): «Само имение симпатично. Дом новый, крепкий, с затеями. Мой кабинет прекрасно освещен сплошными итальянскими окнами и просторнее московского. Но в общем будет тесно… Инвентарь, если не считать рояля, никуда не годен. Парники хороши. Оранжереи нет»,
Первым делом писатель оборудовал рабочее место: «Я уже в ссылке. Сижу в своем кабинете с тремя большими окнами и благодушествую». Хотя творчество и хозяйские хлопоты – это, что называется, две вещи несовместные: «Писатель, - смеясь, говаривал Чехов, - беспутная профессия, не терпящая совместительств». Хотя трудиться порой приходилось изрядно: «Я занимаюсь физическим трудом; мышцы мои крепнут, с каждым часом я становлюсь все сильнее, так что, когда мое имение будет продано с аукциона, я поступлю атлетом в цирк Саломонского». Заводилой всего был младший брат писателя Михаил Павлович. Едва в полях таял снег, как усадьба превращалась в растревоженный улей: Мария Павловна бралась за огород и сад, на Михаиле были полевые заботы.Павел Егорович к той поре уже не тот был. Кто бы мог предугадать, что сей семейный деспот превратится в смиренного богомольца. Станет писать иконы, наяривать на скрипочке да педантично вести гроссбух – словно и не обанкротилась таганрогская лавочка под фирмой «Чай, кофе, колбаса и другие колониальные товары». Сметливый, он давно сообразил, что курс его жизненный привел всех в тупик, и лишь один из сыновей его – Антон Павлович – единственная опора и надежда семьи.

Для хозяйственных нужд построены симпатичные плетеные сарайчики, где и сейчас стоят старые тарантасы и даже сани.

Крохотный сад, цветники, плетни, окаймляющие подход к дому... Антон Павлович был заядлым садоводом (в книжечку пунктуально заносил сведения о посадках). Здесь бывало разгуливали Лика Мизинова, Игнатий Потапенко, Владимир Гиляровский, Щепкина-Куперник и Немирович-Данченко, частым гостем был Исаак Левитан. Помещичьей идилии тут не было и в помине. И на усадьбу сие одноэтажное творение никак не походило – повсюду требовался немалый труд.. Мелихово словно отразило в себе страну - «Тут все в миниатюре: маленькая липовая аллея, пруд величиною с аквариум, маленькие сад и парк, маленькие деревья...» - и боли и беды России отзывались в этих краях с особой отчетливостью: прежде всего голод и холерная эпидемия.

Чехову пришлось вспомнить и о своем втором призвании – профессионального целителя. «Если я врач, то мне нужны больные и больница; если я литератор, то мне нужно жить среди народа, а не на Малой Дмитровке с мангусом. Нужен хоть кусочек общественной и политической жизни, хоть маленький кусочек, а эта жизнь в четырех стенах без природы, без отечества, без здоровья и аппетита – это не жизнь». Аккурат к началу «мелиховского сидения» возникла угроза холеры. Чехов организовал своеобразный лазарет – тому свидетельством филиал музея в деревне Крюково – «Медицинский пункт доктора Чехова». Любезное земство оставило своего врачевателя один на один с бедой: «У меня на 25 деревень одна кружка, ни одного термометра и только полфунта карболовой кислоты». Доктор Чехов принял тогда свыше тысячи пациентов. Все даром.

Усадебный дом в год великого перелома (1929) рухнул, восстановлен к столетию Чехова. Зато в целости дошел до нашего времени флигель, выстроенный Чеховым в 1894 году, - небольшой бревенчатый домик, в котором была написана "Чайка". Установлено, что строился флигель по проекту Франца Осиповича Шехтеля, создателя Ярославского вокзала и прочих модных архитектурных бонбоньерок, давнего приятеля Чехова.
Мелихово стало театральной Меккой: каждый год на аллеях усадьбы можно встретить дам в кринолинах и господ в сюртуках – традициоными стали фестивали постановок чеховских пьес.
В январе сорок первого года тут был открыт музей – сперва во флигеле. С помощью сестры писателя Марии Павловны и племянника Сергея Михайловича воссоздали мемориальную обстановку дома, планировку сада. Сегодня музей-заповедник Чехова – это целый городок: усадебный дом, флигель, сад, огород, пруд «Аквариум», на берегу которого Чехов сиживал с удочкой, насыпная горка, кухня с крестьянской утварью. В собрании музея восемнадцать тысяч экспонатов.
На краю села сохранилось деревянное здание школы, открытой в Мелихове благодаря Чехову. «Я теперь в уезде что-то вроде архитектора. Вот уже вторую школу строю, строил колокольню,» - читаем в одном из писем той поры.

Годы, проведенные в Мелихове, были плодотворны. Обстановка жизни отразилась в творчестве. Дар писательства, к счастью, не покинул работящего хозяина: жуткая «Палата № 6», и вовсе не юмористические «Человек в футляре», «Дом с мезонином», «Черный монах», «Моя жизнь»... Жизнь свою и таившиеся в ней страсти он не только не выставлял напоказ, но и вовсе затушевывал под маскою насмешливого проказника

Да и не мог он без литературной работы – только это и кормило. И если, скажем, Щедрин, в свое время также сделавшийся «латифундистом», проклял все на свете, описал мытарства свои в очерке «Мелочи жизни» и в конце концов сдался – и отказался от поместья, Чехом мужественно преодолевал тяготы сельского быта, сам немало трудился в обширном хозяйстве. Он полюбил свое имение, однако ухудшение здоровья заставило его покинуть дорогие места и уехать на юг. Осенью 1899 года Мелихово было продано.
Кроме воссозданной учадьбы, еще одним достоянием Мелихова является бревенчатая церковь Рождества Христова, срубленная в 1757 году на высоком подклете, увенчанная восьмигранным барабаном и покрытой лемехом главкой. Этот редкий для Подмосковья памятник деревянного зодчества восстановлен в первозданном виде. Неподалеку - древнее село Талеж, известное святым источником. Оно упомянуто в духовной грамоте Ивана Калиты еще в 1339 году. Считается, что купание в родниковой воде прибавляет сил и энергии.

...Дорога от станции к Мелихову – через Васькино, бывшее имение земского активиста князя Сергея Шаховского, - прокладывалась еще при Чехове, а до него – это было сущее наказание - «тарантас подпрыгивает от мучительной боли и на каждом шагу теряет колеса». Жизнь тут изменилась, конечно. Возле пруда братки на ярких япономарках дружелюбно указывают путь к музею. Пообочь трассы – в чистом поле – впритык к чеховским десятинам выросли стерильные ангары «Донона» - теперь все молоко местных коровенок стекается сюда, дабы обратиться в йогурты. Когда я уезжал из Мелихова – уже близ автострады из кустов, с проселка, вдруг вынырнула по-канареечному разрисованная машина. Уж не инспекторы ли выпорхнули из засады? Оказалось – такси. С броскою надписью «Доктор Чехов» на борту. Молодцы! С таким брэндом можно далеко ехать.

Вот именно – доктор! Как же надо было ублагоестествить эту землю, зарядить ее энергией доброты и мудрого целительства, что и век спустя гений его витает над местом былого пребывания! Ибо верно замечено мудрецом, гений – есть не просто дар, но – путь, избираемый в обстоятельствах безысходности.