| |||
|
|
Дорога уходит в даль. (Девятнадцатая глава) ССЫЛКА на все главы: Глава Первая. ВОСКРЕСНОЕ УТРО Глава Вторая. СПЕКТАКЛЬ-КОНЦЕРТ Глава Третья. ЗВАНЫЙ УЖИН Глава Четвертая. МЫ С ПАПОЙ КУТИМ! Глава Пятая. В ГОСТЯХ У СКУПОГО РЫЦАРЯ Глава Шестая. ЕЩЕ ОДИН ПОДВАЛ Глава Седьмая. ОЧЕНЬ ПЕСТРЫЙ ДЕНЬ Глава Восьмая. ЮЛЬКА БОЛЬНА Глава Девятая. НОВЫЕ ЛЮДИ, НОВЫЕ БЕДЫ Глава Десятая. ЗВЕРИНЕЦ Глава Одиннадцатая. «ПОГОВОРИМ О ГЕРОЙСТВЕ!» Глава Двенадцатая. «ПОЛЬ». ЮЛЬКИНО НОВОСЕЛЬЕ» Глава Тринадцатая. У ИВАНА КОНСТАНТИНОВИЧА. БЕЗРУКИЙ ХУДОЖНИК Глава Четырнадцатая. 19 АПРЕЛЯ — 1 МАЯ Глава Пятнадцатая. ПАПА И ПОЛЬ ГУЛЯЮТ ПРИ ЛУНЕ Глава Шестнадцатая. ГДЕ ЖЕ ПАВЕЛ ГРИГОРЬЕВИЧ? Глава Семнадцатая. ДРЕВНИЦКИЙ Глава Восемнадцатая. ЕЩЕ О ДРЕВНИЦКОМ Глава Девятнадцатая. МЫ ПРОЩАЕМСЯ С ПАВЛОМ ГРИГОРЬЕВИЧЕМ Глава Двадцатая. СВАДЬБА Глава Двадцать Первая, Заключительная. ЭКЗАМЕН ======================================== Глава Девятнадцатая. МЫ ПРОЩАЕМСЯ С ПАВЛОМ ГРИГОРЬЕВИЧЕМ На последнем полете Древницкого Анна Борисовна не присутствовала, хотя и собиралась быть. Но, когда мы возвращаемся домой, Юзефа встречает нас сияющая, как начищенный медный подсвечник: — Учителя нашего выпустили! Мы все набрасываемся на Юзефу с вопросами, но она знает только, что прибегала «учителька» (Анна Борисовна), что она была «такая радая, такая радая!..» — «Юзефочко, говорит, дорогой вы человек! Мужа моего сегодня выпустили с острога! Пошел свидетельство выправлять, сегодня ночью, говорит, уезжаем!..» Так и сказала: «Юзефочко, дорогой человек!» — повторяет Юзефа растроганно. Приходит и Анна Борисовна. От радости она немного растерянна, словно боится верить счастью. Она объясняет, что Павла Григорьевича действительно выпустили — дали ему в полицейском управлении так называемое «проходное свидетельство» в Харьков. Фон Литтен исполнил свое обещание! — А как же вы успеете до ночи уложиться? — беспокоится мама. — Да какие у нас пожитки, Елена Семеновна! Уже все уложили… — А почему вы пришли без Павла Григорьевича? Посидели бы с нами последний вечерок! — Да это все Павел мудрит: говорит, что это неконспиративно, что мы вас можем подвести… — Вот что, дорогая моя Анна Борисович: за нас можете не беспокоиться — пока фон Литтен сидит на своем месте, будьте спокойны, он себе не враг. Ни один волос не упадет с моей головы. Сию минуту ступайте за Павлом Григорьевичем! — командует папа. Павел Григорьевич и Анна Борисовна приходят скоро — уже со всеми вещами: прямо от нас они отправятся на вокзал. Павел Григорьевич отлично выглядит. Словно и не сидел в тюрьме! — Я же каждый день дышал воздухом у окна в ожидании, когда моя Анна Борисовна поплывет мимо тюрьмы на лодке! Анна Борисовна и Павел Григорьевич смотрят друг на друга так, словно разговаривают глазами: «Да?» «Ну конечно!» «Навсегда?» «А то как же!» «Ну вот и отлично!» Павел Григорьевич говорит маме: — А какие котлеты, какие роскошные булки посылали мне вы, Елена Семеновна и Юзефа! Я просто обжирался! — Не верьте ему, Елена Семеновна! — смеется Анна Борисовна. — Он, наверное, всю тюрьму кормил вашими гостинцами, я его знаю! Трудно даже описать, как все в доме радуются возвращению Павла Григорьевича! Правда, за этим возвращением через часок-другой настанет разлука — может быть, навсегда, — но пока это радость, от которой, кажется, даже лампы горят веселее. Поль подходит к Павлу Григорьевичу и просит его на минуту зайти в нашу комнату. Павел Григорьевич исполняет ее просьбу, и одноглазка Кики сразу вспархивает к нему на плечо. — О, Кики такой умный! Он безошибочно узнает, кто хороший, кто нет… И он радуется, когда видит хороших людей!.. Мы сидим за столом. Папа прежде всего дает Павлу Григорьевичу письма к тем своим товарищам по Военно-медицинской академии, которые работают сейчас в Харькове, — врачам, университетским преподавателям. Потом разговор становится общим, все смеются, чокаются (мама достала заветную вишневку!), пьют чай с абрикосовым вареньем Юзефиной варки… Настает пора расставаться: время ехать на вокзал. — Будешь нас помнить, Сашенька? — Всю жизнь! — обещаю я. И ведь правда: я навсегда запомнила этих людей — Павла Григорьевича, первого революционера, увиденного мной в жизни, и милое, чудесное «Зернышко», Анну Борисовну. И почему-то в моей памяти Павел Григорьевич переплелся с Древницким. Разные, а какие похожие! Оба смелые, оба героические, оба любят людей больше, чем себя, оба видят далеко-далеко вперед! Один, летая на неуправляемой тряпке, видит впереди завоевание воздуха. Другой, ведя работу среди горсточки фабричных рабочих, видит впереди революцию!.. — Ты не спишь? — Это папа присел около моей кровати. — Не сплю… Думаю… Папа, а ты — не революционер? — Нет, Пуговка. Не революционер. — Почему? — Почему? — медленно повторяет папа мой вопрос. — Вероятно, революционер должен быть лучше, смелее, чем я… Он должен быть героем! Ведь они — только у начала своего пути. Их мало, а путь этот, пока они победят, им придется вымостить своими костями… Это будет трудно и долго… Помогать им — вот все, что я могу… — А победят они? — Победят. Непременно. Мы еще молчим недолго. Мне немножко горько думать, что мой папа — он сам это сейчас сказал! — беднее душой, чем революционеры, что он не герой, а просто хороший человек. — Папа… Я бы хотела, чтобы ты сделал что-нибудь очень хорошее! — Например? — Ну, например, пошел — и убил царя! — Ох, какая Пуговка, какая глупая Пуговица!.. — посмеивается папа. — Настоящие революционеры — такие, как Павел Григорьевич, — это не делают… Они царей не убивают! — Почему? — А вот почему — об этом мы поговорим тогда, когда… Вот оно: так я и знала! — … когда у тебя коса вырастет! Продолжение Глава Двадцатая. СВАДЬБА Добавить комментарий: |
||||||||||||||