Пенопластовая среда
На улице классический январь: мороз и солнце, бесконечное небо, снег ссохшийся в наст пенопластовой консистенции (так, что все неровности и следы на нём превращаются в синюшьи лунные кратера), целлофановый хруст под ногой, точно улица торопливо упакована кому-то в подарок.

Чудеса, когда ветви деревьев, покрытые пеной после бритья, превращались в леса стихийно выросшей готики, убранной под злотоустовскую червленую гравюру, прошли вместе со снегопадом: окоём вернулся к реальности, то есть, к норме.

Каждый раз не перестаю удивляться мгновенному приростанию сознания к процессам, длящимся больше одного дня – снег или дождь, меняющие привычную «картинку», странным образом стирают актуальность изменений – взгляд замыливается едва ли не сразу же, переставая считывать обновления.
Живущий возле песчаного пляжа весьма быстро перестаёт замечать прелесть мелкого песка и только вернувшись из отпуска домой, заметив в кедах пару песчинок, покрывается мурашками тактильных воспоминаний о том, чего было в безграничном избытке…

…так и тут: внутренне устал фотографировать плоскости да поверхности, покрытые пористыми снежными шапками, дышащие под вечер сугробы, дематериализованные деревья, обращённые в трещины пространства, в (полу)дым(ку).

Однако, стоило снегопадам закончиться, пара ветреных часов разметали устойчивую, как казалось, красоту в ноль. С лёту и в лёт, вообще ничего не осталось, как и не было вовсе; причём, даже в самых защищённых от ветра углах.
Причём, даже у самых низкорослых, как в тундре, кустов, почти незаметных из-за уровня моря уровня снега.

Причём, даже на наших, со всех сторон отгороженных от мира, сотках, что, почему-то, особенно обидно.




«Рождественские каникулы» на Яндекс.Фотках

На Кузнецова (оказывается, раньше она называлась «Митрофановское шоссе», а на месте Шершневского водохранилища были поля Митрофановского совхоза) среди блоков, огораживающих руины бараков, на непробиваемом насте, устрицей во льду, лежал пьяный мужик, похожий на покойника. Ноги его торчали из-за стены…

…и я своим угнетенным сознанием (история кабановского убийства не идёт у меня из головы уже какой день, точно приклеившись к моему сознанию) давно его заметил, гадая то ли тряпки, то ли человек, оказалось мужик, с белыми уже руками (лица не видно), пока подходили, разговаривая, стало видно его, недвижного, целиком.

Пока я думал как поступить, мама, не задумываясь, одним рефлекторным движением, двинулась к нему, вытащив телефон, начала вызванивать скорую, которая, впрочем, приехала ещё до конца набора номера – кто-то вызвал её раньше нас.

Она, правда, проехала мимо и я замахал водителю, чтобы тот развернулся… подъехали… из кареты помощи вылезли два санитара в зелёной форме… забрали, обмороженного… Мама проследила за всем этим и только потом пошла дальше – сначала в сберкассу, затем в магазин.

Выходя с сумками из «Проспекта», она задумчиво спросила: «Вот есть у нас ожоговый центр, а этого несчастного куда повезут? В гнойное отделение?»