В детстве я много читал, наверное даже больше чем сейчас. Но есть только одна, прочитанная тогда книга, любовь к которой у меня сохранилась до сих пор. Её обложку вы можете лицезреть, формально это сборник фантастики, выпущенный в 1989 году. Когда-то я взял его в библиотеки и полгода не отдавал:) Сейчас её найти очень трудно, на oldbooks.ru её с продают за 250.00 рублей, и то лишь один экземпляр остался. Мне впрочем дико повезло, я нашёл такой томик в антикварном магазине, на полке с уценёнными. книгами. Купил не задумываясь. И до сих пор с удовольствием перечитываю.
Далеко не всё там идеально. Мне с детства не нравились утопические романы, я вообще не верю в возможность построения  абсолютно справедливого общества. Но Утопия  и Город Солнца всё равно впечатлили, личностями своих авторов. И Мор и Кампанелла заслуживают глубокого уважения и внимания, хотя перечитав их  романы я ещё раз убедился - в их утопиях меня бы казнили как государственного преступника. Ещё там была напечатана великолепная своей психоделичности фантазия "Государства и Империи Луны" Де Бержерака и совершенно уёбищное "Путешествие в Икарию" Этьена Кабе. Последнее я не смог прочесть ни тогда, ни сейчас, унылая, скучная и глупая работа. Но на самом деле я люблю совсем другой по сути роман, попавший в данный сборник по странной прихоти составителя. Это "Наполеон из Ноттинг-Хилла" Честертона. Вот этот роман я прочитал тогда раз пятнадцать, и сейчас регулярно перечитываю любимые главы. Роман просто великий. Сочетание социальной фантастики, абсурдизма в духе чуть ли не Хармса и натуральной проповеди консервативной революции. Хотелось много написать про то что там и как, но ограничусь лишь

"Демократия вымерла; ибо никто не считал правящий клас правящим. Англия фактически превратилась в деспотию - но деспотия эта была наследственной. Королём назначался какой-либо представитель чиновничества. Никто не интересовался - как; никто не интересовался - кто. Король был всеобщий секретарем и ничем больше."

"Есть в Книге жизни таинственный закон. Девятьсот девяносто девять раз, гласит он, можешь ты совершенно безбоязненно взглянуть на какую-нибудь вещь; но взгляни на неё в тысячный - и пред тобой встанет грозная опасность увидеть её впервые."

"...Мы, современные люди, верим в великую международную цивилизацию, создаваемую общими усилиями всех наций, сливших воедино свои таланты...
_ Даа простит мне сеньор, - молвил президент. - Могу ли я спросить сеньора, каким способом он ловит диких лошадей?
 - Я никогда не ловил диких лошадей, - с достоинством ответил Баркер.
_Вот именно! - подхватил Дель Фуего. - И тут-то кончается ваше слитие воедино. Это-то обстоятельство  и смущает меня, когда я думаю о вашем космополитизме. Когда вы говорите о своём желании слить все народы в одну семью, это значит, что вы хотите навязать всем прочим народам нравы и обычаи вашей родины"

"Души? - Повторил громко Баркер, хмуря брови. - Я не хочу громких фраз, но с точки зрения общественных интересов...
М.р Оберон Квин внезапно вскочил на ноги.
- Прошу прощения, джентельмены, - сказал он.  - Я на минуту выйду на свежий воздух.
- Что с вами, Оберон? -  участливо спросил Лемберт - Вам дурно?
Нет, не совсем, - сказал Оберон, овладевая собой, - скорее даже хорошо. Как то странно хорошо! Дело в том, что я хочу немного поразмыслить над изумительными словами, только что произнесёнными Баркером. " С точки зрения - да, так он кажется, сказал - с точки зрения общественных интересов". Нет! Только наедине с собой можно до конца постичь всю красоту этих слов!
- Не спятил ли он с ума? Как, по-вашему? Спросил Лэмберт.
старый президент проводил Оберона странно внимательным взглядом.
- По моему, он из тех людей, которые ничем на свете не интересуются, кроме шуток, - сказал он. -  Он опасный человек.
Лэмберт расхохотался, поднося к лицу макароны.
- Опасный! - воскликнул он. - Вы не знаете малютку Квина, сэр!
- Опасен каждый человек, который интересуется одной какой-нибудь вещью и ничем больше, - возразил старик. - Когда-то я сам был опасным человеком."

"Он совершенно не уяснил себе всей чудовищной нелепости затеянной им войны. Он радовался ей как некому крестовому походу, то есть больше чем полагается радоваться удачной шутке. Тэрнбулл же  радовался ей отчасти как шутке, но ещё больше как протесту против всего, что было ему ненавистно, - протесту против современности, однообразия и цивилизации. Взорвать сложнейший механизм современной жизни и использовать обломки его в качестве орудий войны, превратить омнибусы в баррикады и дымовые трубы в наблюдательные пункты казалось ему игрой, стоящей любого риска и любых лишений. В нём пылала рассудочная, глубоко продуманная любовь - та любовь, которая будет вечной угрозой всемирному миру, - любовь к жизни короткой но весёлой."

"Помню, в былые, трудные дни, когда я был молод, учёные тупицы писали книги о том, как весь мир станет одним государством а с луной будет установлено трамвайное сообщение. Ещё ребёнком я говорил себе" "Гораздо вероятнее, что мы вернёмся к крестовым походам или будем поклонятся городским богам"

Ладно, хватит, иначе всю книгу по частям перепечатаю:(