Дождь имени Оле-Лукойе

Всю ночь лил ливень, бил (он и сейчас бьёт, тяжелея) по подоконнику и выносному блоку кондея как Мацуев по белым клавишам, из-за чего сегодня мир [московский] с утра как бы придавлен и помещён внутрь - то ли подушки, то ли тотальной инсталляции с низким потолком, то ли переведён на иной режим несения вахты: вечереть начало с самого раннего утра, любая квартира автоматически превращается в чуланчик с тяжёлым, вязким воздухом, сгущающимся по углам в особенное осеннее варенье, кленовое и клейкое.
Превращающем любое помещение в декорацию к "Золотому ключику"...

На самом деле, все главные сезонные изменения происходят внутри, а не снаружи.
В комнатах дают отопление, кожа привыкает к холоду.
То, что раньше было лишним (закрытая одежда, обувь), становится необходимым, к которому тоже нужно привыкать.

Всю ночь дождь за окном шумел, точно поезд; точнее, точно ты в поезде, а за окном перемещаются пейзажи.
Точнее, точно ты едешь на своей нижней полке, качаешься в такт рельсовым стыкам, из-за чего просыпаешься заранее усталый, перекормленный преодоленным пространством с головой тяжёлой и гудящей, что та рельса, по которой только что миновал поезд.

Нынешняя тотальная инсталляция оказалась про купейный вагон: пока было темно, крупные капли били по стеклу, помогая осознать смысл путешествия - ведь ему важно сделать время зримым и легко растяжимым (за озвучание времени, в свою очередь, отвечает музыка).
Думая о ливне, представляешь, почему-то, не деревья, которым осадки привычны, но цветы на откосах железнодорожной насыпи или в ослепших к октябрю палисадниках; например, об астрах, по устаревшим бутонам которых каплю бьют как пощёчины по лицу.