| |
[Nov. 28th, 2020|04:46 am] |
Иван Александрович в коме, в этой пустыне
Между жизнью и смертью бродит давно; не то чтоб устал,
От слова осталась шершавая память листа,
Он не помнит ни жестов, ни лиц, позабыл свое имя.
Песок скрипит под ногами и струится в ручье,
Восходит на небо и с запада кажется желтым,
Сухая надсада; письмо, подоспевшее с нарочным,
Как сорвано с клена, рассыплется сморщенным шелком.
Люди мы тертые, видели и не то, и по этой причине
Мы принимаем взвешенное решение,
Нанимаем опытного служителя подешевле,
Местного, привычного к песчаной этой пучине.
Он ждет у оазиса месяц и год, неподвижный и бронзовый,
Иван Александрович блуждает где-то окрест,
Мимо дневной жары и ночных морозов
Проходит, и в нем не пробуждается интерес,
И однажды причудливой вязью его блуждания,
Узелком безумия, вскользь через шприц дневального
Через дворы он подходит сюда задами.
Оазис -- другое название для развалины.
Здесь обрывки букв и сколы скульптурного слова,
Бронзовый оборот режет слух диссонансом,
Завершенность неуместна своим совершенством вздорным,
Бестактно проявленным и неприятным глазу.
Как это больно -- знать, что тебя ждут снаружи
Окончания фраз, слоги, как огоньки,
Кто-то тянет сознание, как ныряльщик жемчужину,
И квартирной хозяйке небезразличны твои долги.
Иван Александрович открывает глаза,
Видит -- лезут в окно обнаженные руки клена,
Гвалт встревоженных слов, санитарные голоса
И хозяйка квартиры сквозь стены глядит влюбленно. |
|
|
