| 22 апреля |
[Apr. 22nd, 2008|05:39 pm] |
Коллеги празднуют день рожденья дедушки Ленина.
Долгих лет.
22 апреля родился мой дед, Максим Ефимович.
По убеждениям был он сперва левым эсером, после
коммунистом, а также врачом-хирургом. Комитетные
люди вызывали его для разговору и просто
арестовывали раза три-четыре. В первый раз,
когда он служил военным врачом в Красной Армии,
за то, что непочтительно делал санинспекцию.
Спросил генерала: "А что, товарищ генерал, у вас
ребята метко стреляют?" Тот говорит: "С пятидесяти
шагов вот в такую мишень," -- "А что же вот в такое
очко с двадцати сантиметров попасть не могут?"
Генерал счел вопрос оскорбительным, но обошлось
предупреждением. Примерно тогда же -- может быть,
немного раньше или позже -- вызывали его в кабинет,
человек непролетарского вида, эстетски поигрывая
хлыстом, спрашивал: "Как вы относитесь к нашей
организации?" Дед отвечал: "Между нами с ней
такое распределение сил, что уместнее спросить,
как она ко мне относится." Человек усмехнулся
и сказал: "Она вам предлагает сотрудничество."
Дед отвечал: "Если мне станет известно о планах
государственного переворота, я непременно
вам сообщу." -- "Об этом, -- заметил человек, --
нам, вероятно, будет известно раньше. Речь идет
о проблемах помельче." -- Дед тогда сослался на
старорежимное воспитание, дескать, так и так,
учился в гимназии, имею предрассудки, не привык
ябедничать. Год был где-то еще 28-й (возможно,
это как раз до службы), ему ничего не было.
В третий раз он, можно сказать, сам нарвался:
узнав из газет, что намечается открытый
судебный процесс над предателем родины, решил
посмотреть, как это выглядит, потому что газетные
сообщения о предательствах вызывали недоумение.
Все знали, что на открытый процесс приходят по
спискам, дед тоже слышал об этом, но он именно
и хотел понять, где кончаются слухи. В коридоре,
ведущем к залу, он прошел где-то двух-трех стоящих
у стены одинаковых людей в штатском, четвертый
попросил его пройти, и его увели в пресловутые
гебешные подвалы. Там он провел сутки, так и не
попав на открытое заседание суда. Его пытались
расколоть, говорили: "Ваша жена уже от вас
отказалась, говорит -- знать его не хочу!"
Он отвечал: "Вот женщины! Еще с утра уходил,
все было нормально, а к вечеру уже знать не хочу.
А ваша жена, наверное, не такая." Не добившись
толку, его отпустили. К какому выводу он пришел,
я не знаю. В четвертый раз его арестовали по
делу врачей, и это было дольше; хлопотами
армейских чинов, родственника и бывших пациентов,
его как-то вызволили, кажется, через месяц, и они
с семьей уехали в Алма-ату.
Весна, солнышко, дни рожденья, много хороших
историй, чтоб вспомнить, а в голову лезет одна
госбезопасность. Видать, время такое, да и то --
всему есть место на празднике жизни. |
|
|