почему не нравится преподавать литературу |
[Feb. 22nd, 2019|03:15 am] |
М. М., кстати, рассказывала, почему ей не нравится преподавать литературу: не понимает, к чему, собственно, она должна стремиться. Научить детей ясно выражать свои мысли? Это другой предмет, к школьной литературе, во всяком случае, отношения не имеющий. Научить их читать, понимая прочитанное? Вот кому-то из ее подопечных задали -- скажем, проанализировать, я точно не запомнила -- рассказ Шаламова "Прокуратор Иудеи". Она говорит, хорошо, давай читать. "Пятого декабря тысяча девятьсот сорок седьмого года..." -- а почему вот именно пятого декабря? Могла быть любая дата? -- и школьник говорит, да, любая. Между тем, чтобы правильно воспринять сообщение, восьмикласснику нужно знать, что пятое декабря -- день Сталинской Конституции, самой демократичной конституции в мире. Вот заключенные устроили бунт в трюме, и начальство приняло решение залить все трюмы водой -- а в чем, собственно, может заключаться бунт в трюме, из которого никто в принципе не может выйти и как-либо противодействовать охране, находящейся от трюма снаружи? Вот, если ее задача добиться, чтобы школьник считывал и воспринимал сообщение, беллетристическим путем ему передаваемое -- обсуждение рассказа длиной в страницу должно занимать урок. Роман "Война и мир", таким образом, в принципе не может быть изучен за все время, отведенное на изучение литературы; при таких задачах нужно ограничиваться короткими рассказами. Если ставить задачу просто научить думать (и таким образом, читая, знать, что искать в примечаниях), соответствовать школьной программе тем более невозможно. Она рассказывала, как делала это (видимо, лет двадцать назад -- а тогда у учителей была еще (и уже) относительная свобода): прочитывала кусок и требовала написать ей сценарий (впрочем, это она проделывала и с нами); если было соответствующее кино -- водила потом в кино, чтобы дети видели, насколько все не по книжке, и на своем опыте уже могли сообразить, почему. Велела иллюстрировать; и кто-то рисовал ей графиню из Пиковой Дамы в молодости на фоне Эйфелевой башни, желая дать понять, что она была в Париже. Рисовали в гостиных восемнадцатого / девятнадцатого века современные предметы мебели; М. М. спрашивала, мол, как же, мы ведь с вами были в музеях etc, все видели; откуда у фрейлины императорского двора в гостиной "стенка" советского образца? Это можно делать, и дети охотно идут на такие уроки литературы, но школьную программу, предписанную министерством, так не пройдешь никогда. |
|
|