Об освобождении Самуцевич
За семь месяцев своего заключения девушки из Pussy Riot столь многократно демонстрировали исключительную стойкость, спокойную без рисовки готовность к любым испытаниям и непреклонную верность своим идеалам – что поначалу всякий раз вызывая восхищение своих сторонников (и все новые принципы злобы «оскорбленных» ничтожеств, видящих бесплодие своих надежд увидеть девушек сломленными и униженными), впоследствии эта самоотверженность стала восприниматься как нечто само собой разумеющееся. Только этим можно объяснить тот факт, что поступок Кати Самуцевич, полностью укладывающийся в рамки самой строгой диссидентской этики – согласие выйти на свободу не раскаявшись, не прося пощады, не отказавшись от дальнейшей борьбы, а всего лишь сменив «линию защиты», в основе которой непризнание вины стало сочетаться с указанием на неправоту приговора даже согласно его собственной извращенной логике – что этот поступок мог вызвать какие-то разговоры о «сделке со следствием», «прогибе под систему» и «расколе в группе». Разумеется, помимо этого подобные разговоры намеренно подогреваются скоординированной медийной атакой (чего стоят хотя бы многочисленные упоминания о якобы звучащих среди сторонников Pussy Riot обвинениях Самуцевич в «предательстве», при том что никто не видел ни одного даже самого тупоголового хомячка, который действительно всерьез назвал бы ее предательницей).

Тот же прием – игра на том, что в силу привычки нечто аномальное начинает казаться нормой – был использован при освобождении Самуцевич и в отношении отечественной судебной системы. После семи месяцев демонстративно хамского наплевательства на закон и игнорирования любых доводов защиты, после хамовнической вакханалии с пресловутыми «трулльскими соборами» и «свидетелями обвинения» - Мосгорсуд вдруг соизволил внять одному из аргументов защиты, успешно проигнорированному судом предыдущей инстанции, коль скоро это показалось выгодным для дискредитации прежних адвокатов. И этот эпизод, лишь подчеркивающий общее торжество беззакония, стал поводом для многочисленных рассуждений о «непрофессионализме адвокатов», о возможности какого-то правосудия в подобных процессах при «правильной» линии защиты. В отличие от слухов о «предательстве» Самуцевич, из-за своей абсурдности уже, кажется, сошедших на нет, эти псевдоюридические разглагольствования ложатся на благодатную почву – подсознательное желание ощутить, что не все так плохо, что правовые нормы в государстве несмотря ни на что все-таки действуют, а о «трулльских соборах» можно если и не забыть, то считать их нелепой случайной аномалией. Сыграл свою роль, конечно, и пресловутый «самопиар» адвокатов, поведение которых накануне кассации действительно стало вызывать некоторое недоумение, что никак не отменяет безусловной правоты их стратегии во время следствия и суда.

Самой Екатерине теперь предстоят испытания, пожалуй, более трудные, чем ей довелось пережить в СИЗО. С одной стороны – искушение внезапно обрушившейся всемирной славой, соблазн головокружительной медийной карьеры на Западе после отбытия условного срока, неизбежное появление множества влиятельных лжедрузей, желающих гешефта на бренде Pussy Riot. С другой – сохранившееся хоть и в более мягкой форме положение заложницы, риск при любой неосторожности вновь отправиться в тюрьму, подвергнуться нападению многочисленных «оскробленных» подонков. И при этом – чувство долга перед оставшимися в тюрьме подругами, судьба которых является не только главной причиной продолжать борьбу, но и одним из предметов возможного шантажа со стороны властей. Чтобы действовать правильно в этом сложном хитросплетении обстоятельств от Самуцевич потребуется не только смелость и стойкость, которых, как уже ясно, ей не занимать, но и недюжинная мудрость и проницательность. Дай Бог ей их проявить.