Агота сидит на балконе на лестнице и смотрит в стену. Словно наркоман Уильяма Берроуза, часами разглядывающий свои ногти.

Книжная девочка Вера спит в кроватке, иронично посапывая. Вчерашний день был сложен, я даже не смог передать ценный груз книг Опустошителя в Петербург, из-за чего едва не поссорился с книжной девочкой.

Она поинтересовалась, ты что, совсем дебил. Я попросил выражаться более мягко, сказал, что не потерплю таких сравнений. Тогда Вера плюнула через плечо и заявила, что будет выражаться так, как ей хочется. Понял, болван? И вызывающе посмотрела на меня.

Но это же нелепо, милый одуванчик, ласково прошептал я. И добавил: разве не должны мы бережно относиться друг к другу. Разве есть у нас что-то, кроме друг друга? Нет, ответила книжная девочка. И попыталась пнуть меня левой ногой, точнее, правой, если смотреть с ее стороны, но я вовремя отскочил.

Вера еще поинтересовалась моими именем, фамилией и отчеством. Я соврал, что не помню их наизусть. И еще я сказал, что очень хочется спать, но невозможно лечь и закрыть глаза. Точнее, все это можно, но…

…Но что будет дальше?

Такие вопросы меня нынче будоражат.

Привет.

Да, маленький постскриптум. Агота уже не сидит на лестнице, а залезла на балконный подоконник и повернулась ко мне спиной. На улице образовался туман, и кажется, что Агота меня презирает. Все меня презирают, даже кошки. Меня самого тошнит от себя.


С грустным пуштуном, у которого еще не отвалилась голова