Продолжение. Начало Здесь

Удовиченко Вера Федоровна
Савчук Анастасия Николаевна

Огромное сердце — на весь мир!

Протоиерей Василий Высоцкий

Жизнь матушки Алипии непроста, потому что она принесла вместе с собой на землю подвиг — подвиг юродства, подвиг молитвенного предстательства о нас грешных. Этому я являюсь свидетелем. Чем же я могу это засвидетельствовать?

Может быть, примерами своей жизни, а может быть, примером того, как она в дни чернобыльской трагедии, вместе с другими переживая эти события и болея за наш народ, взяла котомочку, повесила ее на клюку, и потихонечку обошла весь город Киев с молитвой на устах для того, чтобы люди в этот страшный период не поддались панике, ужасу, суете. Может быть, мы заслужили и большее наказание, чем Чернобыль, но по молитвам таких угодников, как матушка Алипия, были спасены. Сколько Хиросим и Нагасаки ожидало нас! Поскольку я был священником города Иванкова на Полесье, все эти события прошли через мое сердце.

  Протоиерей Василий Высоцкий

Матушка Алипия была своеобразным человеком — она никому не открывала своих сокровенных молитвенных подвигов. Нам Господь дал возможность только лишь тихонечко приоткрыть завесу этой таинственности и увидеть — что в действительности может молитва праведного поспешествуема.

До того, как мы близко познакомились с Матушкой на Демиевке, я знал ее по храму, видел ее, но не входил в тесный контакт. После службы в армии я был прихожанином храма на Демиевке. Настоятель храма, протоиерей Алексей Ильющенко, впоследствии архиепископ Варлаам, посоветовал мне поступать в Одесскую духовную семинарию. А я, по нерадению отказался, сказал, что это не для меня и мое призвание было отложено на целых шесть лет. И вот в течение этих шести лет я очень проникся уважением к матушке Алипии и близко начал с ней общаться. Первое, что она мне сказала и тем спасла от страшной неприятности, было предупреждение. Я собирался пойти в гости к однокурсникам после службы. Матушка встретила меня и грозно сказала: «А тебе что — ночевать негде?!» Тогда я, честно сказать, очень испугался, остановился и изменил свое намерение. И когда узнал потом, что произошло там, то очень благодарил Бога и в душе матушку Алипию за то, что она меня остановила на краю пропасти духовной, уберегла от духовного разложения.

Потом Матушка пригласила меня к себе домой. Обстановка в келии говорила о том, что Старица ни о чем мирском не радела. Иногда у нее был нарочитый беспорядок. Теперь я понимаю, о чем все это говорит. Она этим указывала на то, что у нас творится в душе, насколько мы относимся безобразно к своему будущему, к своему внутреннему устройству. Она этим подчеркивала, как мы небрежно относимся к запросам души, насколько мы грязные внутри и не радим о том, чтобы очистить эту грязь духовную пред Богом, потому что она смердит. Каждый грех несет смрад, и он отгоняет от нас благодать Духа Святаго, она не может проникнуть в наши сердца. Действия Старицы носили символический характер — иногда она, зная о том, кто к ней придет, встречала гостя идеальным порядком в келии. На следующий день она могла специально наводить беспорядок. Такая обстановка была приготовлена для новых посетителей, духовное состояние которых было ведомо Старице. Своим поведением она показывала то, что мы должны беспокоиться о том, что наш сосуд — сердце наше, не может вместить благодати Божией, загрязнено разными грехами. Все это нужно извергать на исповеди, это все нужно от себя подальше отталкивать, чтобы наша душа была чиста и мог прийти Бог и вселиться в наших сердцах, потому что все мы являемся храмами Духа Святого.

Матушка приводила к такому сознанию каждого человека персонально. Каждого в отдельности. Однажды был такой маленький эпизод. Мы сидели, обедали, а я в своих мыслях превознесся: «Вот как Матушка меня чествует, такой я хороший...» — и все такое прочее. Тогда я был еще студентом Политехнического института, молодой, неопытный. А Матушка меня кулаком по спине как ударит: «У меня все одинаковые». Вот тогда блаженная показала мне, что она проникает духовным взором в душу каждого, читает в ней и может подсказать, как исправиться.

Однажды она пригласила меня к себе домой. Матушка тогда жила еще в старом ветхом доме напротив храма на Демиевке.

— Я получаю новую квартиру. Ты придешь ко мне? — спросила меня.

— Да, Матушка, конечно приду.

Страницы: 1 2

Многодетные семьи по всей стране доведены до крайней степени отчаяния, которая выводит матерей на улицы.

Наталья Чернова,
обозреватель

А там их ждут нецензурная брань омоновцев, автозаки, больница и суд. Ждем бабьего бунта?

Оксану тащили в автозак два омоновца с выражением досады на лицах. Один что-то коротко, будто давясь ругательством, сказал ей. И тут бьющаяся в цепких руках женщина стала кричать в голос: «Я не сука, я не сука! Я мать пятерых детей».

В этом крике — краткая формулировка противостояния власти и матерей, квинтэссенция диалога, а точнее, его видимости на тему «государственная забота о детях». Декларируемая забота предполагает, что за самое ничтожное пособие на ребенка нужно быть благодарным до патриотических судорог, а не садиться у порога офиса партии власти с требованиями.

В автозак Оксану Рыжкову, Екатерину Мальдон и Ирину Калмыкову — многодетных матерей, устроивших голодовку 28 мая на пороге московской штаб-квартиры «Единой России», тащили за день до самой лицемерной даты отечественного календаря — Дня защиты детей. Видимо, для того, чтобы пресечь материнскую защиту собственных детей так, чтобы впредь неповадно было. Основное требование женщин — решение их жилищных проблем.

В результате превентивных мер Оксана Рыжкова была доставлена из ОВД в больницу с сердечным приступом, множественными синяками и ушибом грудной клетки. Екатерина Мальдон и Ирина Калмыкова перешли на сухую голодовку уже в камере ОВД «Мещанское».

Быстрее всего на акцию задержания протестующих среагировали не депутаты Госдумы и господин Астахов, а пресс-служба «ЕдРа», сделавшая в тот же день заявление, из которого следовало, что женщины, просидевшие три дня на пороге их офиса, оказались недоговороспособными и, более того, провокаторами, которые намеревались облить краской вывеску и стены офиса.

Думаю, что стоит написать подробнее о нарушительницах общественного порядка.

У Екатерины Мальдон четыре сына, москвичка. Зарабатывает книжной торговлей. После развода живет вместе с сестрой и детьми на 14 квадратных метрах. Когда была приглашена год назад на слушания в Общественную палату, то сказала, что в их квартире «площадь на человека меньше, чем на кладбище». Была уверена в том, что получит субсидию, как многодетная мать, на приобретение жилья. А в июне 2012 года вышло постановление правительства Москвы, которое существенно ограничило размер субсидии, на которую она рассчитывала. Теперь принято присоединять к квадратным метрам нуждающейся матери квадратные метры собственности бывших мужей, аргументируя это тем, что ребенок имеет на нее право. Екатерина билась по всем инстанциям до последнего. В апреле на встрече с многодетными сотрудник департамента жилищной политики и жилищного фонда Москвы г-н Серик на вопрос, как ребенок может воспользоваться жилплощадью отца, ответил, надо полагать, не всерьез: «Подавайте в суд, а потом пусть ребенок вселяется с приставами и автоматчиками».

Оксана Рыжкова — одинокая мать пятерых детей из Набережных Челнов. Живут 10 лет в одной комнате ветхого общежития. Только с появлением в семье пятого ребенка поставили на льготную очередь. Очередь двигалась медленно, за это время две старшие дочери Оксаны родили детей, и теперь в 27-метровой комнате живут 8 человек. Оксану тут же сняли с льготной очереди на субсидию, объяснив это тем, что они теперь не одна многодетная семья, а три обычных.

Ирина Калмыкова — одинокая мать троих детей. Приехала в Москву из Ханты-Мансийска четыре года назад. Там был бизнес и дом. Пережила рейдерский захват и пожар в доме. Дети чудом уцелели. Мэрия Ханты-Мансийска отказалась помогать, сославшись на то, что они не стояли в очереди на жилье. Доказать, что поджог был намеренным, не удалось, в итоге они потеряли прописку. Работу без прописки у себя в городе Ирина найти не смогла. Бежали в Москву в надежде как-то выжить. Итог — комната в общаге и невозможность законно получить регистрацию. С невероятным трудом удалось пристроить младшего сына в школу.

А теперь о главном. О том, чего хотят многодетные матери. Хотят в общем-то малого — доступного арендного жилья, съем которого субсидировало бы государство.

На все остальное они заработают сами. Заработают даже в этих условиях, опираясь на старших детей и собственные недюжинные силы.

Этих женщин имел в виду человек в бронежилете, который, волоча Оксану к автозаку, обронил: «Сука»?

В пятницу, когда Мещанский суд приговорил Екатерину Мильдон и Ирину Калмыкову к выплате административного штрафа в 15 тысяч рублей за незаконное проведение акции и по тысяче за оказание сопротивления властям, волгоградские матери объявили трехдневную голодовку, заявив, что если она не принесет результатов, то станет бессрочной. Требования уже шире — женщины хотят ответа на вопрос, почему на детские сады, роддома, реабилитацию детей-инвалидов денег нет, а на новую резиденцию для губернатора стоимостью 200 миллионов рублей и финансирование лояльных ему СМИ с бюджетом 300 миллионов деньги есть.

До чего вообще нужно довести мам нашей Родины, чтобы в списке из 13 требований значилось восстановление закрытых молочных кухонь и ремонт городского детско-юношеского центра?

Материнский бунт, если, не дай бог, он накроет Россию, будет сокрушительным. За собственное дитя настоящая мать будет биться до последнего. Глотку выгрызет за то, чтобы ее не унижали ежемесячным пособием на ребенка в 144 рубля, как в городе Сочи, чтобы не смели в чиновничьих кабинетах брезгливо бросать в спину: «Понарожали».

И последнее. Интересно знать, какую строку бюджета Родины пополнят штрафы наказанных матерей?

P.S. На момент подписания номера, в субботу, Оксана Рыжкова оставалась в больнице, Екатерина Мальдон и Ирина Калмыкова вернулись к офису «Единой России» и продолжили голодовку.

Страницы: 1 2